«Я был кухонным критиком. Должно было случиться что-то особенное, чтобы я вышел на улицу»: первые дни протеста в Беларуси — глазами участников

Я еще успеваю отправить фото заполненного бюллетеня на онлайн-платформу «Голос», созданную для альтернативного определения результатов выборов. Потом мобильный интернет в Беларуси «внезапно закончится» на три дня.

На пути к дому мое настроение падает — навстречу с окраины Минска в центр движется колонна автозаков, спецтехники и водометов.

Ближе к вечеру, часов в семь, я беру свой «тревожный чемоданчик» (вода, линзы, прокладки, зубная паста, щетка, черный шоколад и аптечка) — такой, наверное, сейчас есть у всех моих знакомых. Натягиваю джинсы, несмотря на жару, — а вдруг придется бежать через кусты, ограждения, падать на асфальт. Моя подруга — не такой пессимист, как я, — до последнего не теряет надежду и остается в льняном платье.

Мы идем к школе № 78, в которой находится избирательный участок, чтобы дождаться когда участковая комиссия подсчитает голоса и вывесит результаты голосования.

— А эти уже здесь, — шепчет подруга. - По этому переулку никогда автобусы не ездят.

В обычном городском желтом автобусе затаились люди в черном.

В сквере напротив школы уже стоят человек 50–60. Молодые мамы с младенцами в колясках, пенсионеры, бабушки с внуками и с собачками, молодежь.

Уровень явки на выборах президента Беларуси, по данным на 18:00 9 августа, составил 79%.

— Представляете, я впервые пошла на президентские выборы, — признается женщина, чуть старше пятидесяти.

— До этого года мы тоже были совершенно аполитичны, — улыбается ей в ответ молодая пара.

Из школы выходит директор. Люди аплодируют. Мужчина хмуро садится в машину и уезжает.

— Сегодня прославился тем, что выгонял независимых наблюдателей с участка, — говорит айтишник, с которым мы познакомились пару минут назад.

Люди терпеливо ждут, когда комиссия подсчитает голоса – на участке проголосовали 2300 человек. Проходит час, два, три, четыре. Народ переминается с ноги на ногу, младенцы уже крепко спят, родители несколько раз дерзко хлопают в ладоши. Все спрашивают друг у друга, когда же объявят результаты.

Автобус с ОМОНом внезапно срывается с места и мчится куда-то — видимо, в еще более «опасную» школу. Кто-то, осмелев, дудит три раза в детскую игрушечную трубу.

- Давайте хотя бы проскандируем «Результаты!» или «Объявите честно результаты!», — предлагает моя подруга.

— Что вы, не надо, это нарушит общественный порядок, — строго говорит женщина пенсионного возраста.

Темнеет. Вплотную к школьным воротам пытается подъехать пустой автобус, чтобы вывезти членов комиссии, но мужчина из местных перекрывает телом дорогу и кричит, прижимаясь к лобовому стеклу:

— Поедешь через меня?!

— Что ты делаешь, это же просто водитель, он выполняет приказ! – кричат из толпы.

— Нет, не просто! Как же это все надоело! — раздается у меня за спиной мужской голос. - Я тоже работаю в автопарке, но отказался бы развозить людей, которые врут своему народу. Не поехал бы и все. Уволят? Ну так разве я не найду больше?

Результатов мы не дождались. Позже один из восьми членов избирательной комиссии с другого участка Минска расскажет мне, что первую тысячу голосов они подсчитали за 45 минут, но боялись выходить из школы. Стопка с галочкой за кандидата Тихановскую даже визуально превышала все остальные. «Считать не надо, мы сами», — председатель комиссии с секретарем забрали бюллетени на свой стол и объявили цифры: 150 – за Тихановскую, 600 – за Лукашенко».

— Да мы просто онемели! – призналась член комиссии. - Была очень большая явка, мы не поднимая головы принимали людей, были вежливы, не поддавались на провокации. И до последнего надеялись, что подсчет будет честным или хотя бы 50 на 50, но чтобы так внаглую... Я предложила все же вывесить реальные цифры, но председатель сказала: «Я хочу еще поработать. И пожить. А вы нет?» Было очень страшно выходить, за окнами кто-то кричал «Позор!», и казалось, что разъяренная толпа набросится на нас, начнет бить. В два часа ночи автобус увез нас из внутреннего дворика. Нам сказали, чтобы мы два дня сидели дома и не высовывались. Мне не страшно было потерять работу, просто хотелось увидеть всю эту историю изнутри своими глазами. Я никогда в жизни больше не буду участвовать в подобном. Так тяжело сейчас на душе от осознания того, что мы упустили шанс что-то поменять хотя бы на своем участке.

Согласно данным официальных экзитполов, 79,7% белорусов проголосовали за Лукашенко, за лидера оппозиции Светлану Тихановскую — 6,8%. При этом данные независимого подсчета голосов по 20 избирательным участкам получились прямо противоположными: согласно этим данным, Тихановская набрала 85,83%, 7,03% отказались отвечать, у Александра Лукашенко 4,30%, против всех проголосовали 1,55%.

К слову, в Минске на десятке участков вывесили реальные результаты – Тихановская лидировала с большим отрывом, но мы этого еще не знали, оказавшись без интернета, с редкими проблесками VPN. Во время отключения интернета по всей стране банки и магазины работали как обычно, карточки там принимали, а вот люди оказались без связи, без новостей, отрезанными от мира — у моих друзей из других стран лента из Беларуси просто исчезла. Пришлось перезваниваться, передавать новости по сарафанному радио, расспрашивать прохожих. Вызвать такси было практически невозможно.

Со стороны центра города внезапно раздаются странные звуки, похожие на выстрелы, видны вспышки света. Потеряв надежду дождаться результатов, мы отправляемся туда.

— А вдруг мы зря идем? Вдруг победила Тихановская и надо открыть шампанское, — говорит молодая учительница, которая идет рядом.

По дороге она рассказывает, что никогда в жизни не ходила на акции, это ее первый выход. Пришла в школу по зову сердца и услышала, что такие там не задерживаются.

— Меня просто убивает формальный подход ко всему, только для галочки, нежелание развиваться, новые технологии как бы есть, а на практике отсутствуют. Никому ничего не надо, инертность. Плюс зомбирование со стороны государственных СМИ, а мы привыкли всему верить. Но приходит время, когда мы смотрим по сторонам, начинаем анализировать и понимаем, что уже просто не можем быть безразличными, молчать. Я уже не могла не выйти, но, увы, есть еще один факт: мой муж — айтишник, и поэтому у меня больше свободы, чем у других, могу уволиться в любой момент.

Согласно объявленным ЦИК Беларуси предварительным итогам выборов, Лукашенко набрал 80,23% голосов, а его главный соперник Светлана Тихановская — 9,9%.

Подходим к проспекту Машерова, со стороны гостиницы «Беларусь» виднеются ряды ОМОНа, бьющие дубинками по щитам – старый устрашающий противника психологический прием.

На дороге стоят и сигналят машины: из одних окон поет «Перемен» внезапно «запрещенный» в Беларуси Цой, из других — «Разбуры турмы муры» (эта же песня звучала на митинге Тихановской, в тексте говорится о противостоянии политическому давлению. — Правила жизни). Кто-то размахивает бел-чырвона-белыми флагами.

Люди стоят вдоль дороги и скандируют: «Жыве Беларусь!», «Уходи!», «Верым, можам, пераможам!»

Звоню коллеге, которая находится в эпицентре событий, возле стелы «Минск — город-герой», где собралась самая большая толпа. Она тяжело дышит в трубку: «Только что перебинтовали раненного в голову человека. Не могу говорить, бегу, очень страшно тут».

В центре в ход пошли резиновые пули, слезоточивый газ. Мимо мчатся, одна за другой, машины скорой помощи.

Краем глаза замечаю билборд «Белорусы — мирные люди» и через пару минут еще раз убеждаюсь в его правдивости. Со стороны казино «Белая вежа» дорогу блокируют автозаками. В нашу сторону летят светошумовые гранаты, ослепляя и оглушая. Кажется, что началась война. Кто-то визжит от страха, кто-то кричит: «Суки, что ж вы делаете!» Инстинктивно прикрыв голову руками, люди растерянно пытаются куда-то бежать из ловушки. Но на светофоре загорается красный свет и толпа застывает по обе стороны дороги.

— Люди, да мы же самые законопослушные протестующие в мире! — кричит какой-то парень.

В этот момент первый раз у меня наворачиваются слезы. Белорусский философ и общественно-политический деятель Владимир Мацкевич справедливо назвал идущие сейчас акции протеста идеалистическими. Через три дня 250 женщин наденут белые одежды и выйдут к Комаровскому рынку с цветами в руках, чтобы выразить протест против жестокости силовиков против мирных активистов, и эти цветы будут предлагать сотрудникам МВД. Такие «живые цепи» появятся сначала в центре, а потом в микрорайонах и распространятся по городам Беларуси, превратившись в национальный способ сказать нет насилию.

За деревьями и во дворах затаились группки тихушников в черных масках. С главного столичного проспекта мчится по проспекту новая порция автозаков. А прямо к эпицентру медленно, но уверенно идут две пожилые женщины, одна из них — на костылях. Не успеваю снова утереть слезы, как меня останавливает парень с ДЦП и с трудом проговаривает:

— А что там дальше?

На следующий вечер люди собираются у себя в районах. Человек 300–400 хлопают в ладоши, иногда кричат «Уходи!», в ответ сигналят проезжающие машины.

— Я ужасная трусиха, — признается подруга, — простая женщина, как и Светлана (Тихановская. — Правила жизни), но если не выйду на улицу сейчас, не смогу себе простить этого.

— Я тоже была домохозяйкой, растила детей, муж нас содержал. Но очнулась, когда вдруг стала тунеядцем, и в 2017-м впервые вышла на акцию протеста — против налога на тунеядцев. С тех пор и стала активисткой, - говорит Катерина (речь идет о законе, обязывающем нетрудоустроенных граждан Беларуси делать выплаты в бюджет страны — около 230 евро в год. Был подписан в апреле 2015 года и отменен после акций протеста в январе 2018-го. — Правила жизни).

Возле небольшого кладбища, у входа на станцию метро «Уручье» (на этом месте в 1930-е годы расстреливали людей во времена репрессий) знакомлюсь с Сашей. Парень все время улыбается и повторяет: «Я люблю вас, белорусы!»

У Саши сегодня мальчишник, а через пять дней свадьба, но он с другом стоит здесь. Я внимательно слушаю Сашу, его друг резко отходит на пару метров:

— Боится, что вы тихушники, — извиняется Саша. - Мои родители не выходят из дома, тоже боятся, я – уже нет. Сколько молодежи сегодня пришло — это наше будущее. Видишь, как нас много! Я был типичным кухонным критиком, и должно было случиться что-то особенное, чтобы я вышел на улицу.

Саша собирался голосовать сначала за одного кандидата, «но его посадили», потом за другого, «но его не зарегистрировали». В день выборов в местной гимназии Саше выдали бюллетень без подписей членов комиссии на обратной стороне. Саша озадачился и попросил членов комиссии расписаться, проголосовал за Тихановскую, сфотографировал бюллетень.

А утром проснулся и «увидел элегантные 80%»:

— И тут у меня впервые в жизни подгорело!

По проспекту Независимости проносятся семь военных машин, потом еще семь, из них на ходу выпрыгивают бойцы внутренних войск, и мы бросаемся врассыпную. Тех, кто стоял внизу холма, сбивают с ходу ударом ноги.

Я бегу по кладбищу, не разбирая дорогу, и слышу, как вслед разрывается светошумовая граната. Во дворе люди приоткрывают подъезды и укрывают беглецов в квартирах. Нам тоже открыли дверь в подъезд, мы поднялись на общественный балкон и укрылись там. Но долго мы там не пробыли: нас позвала внутрь незнакомая семья, напоила чаем, попыталась накормить. Мы отсиделись у них, пока силовики прочесывали двор и улицы, а ночью ушли, и даже не спросили имени друг друга (на следующий день, когда мы снова пробегали мимо этого дома, семейная пара уже специально вышла к нам, мы обнялись, наконец познакомились, — и опять просидели у них до глубокой ночи).

Тем временем в прорывающихся с помощью VPN мессенджерах появляются сообщения с номерами и кодами подъездов, в которых кто-то выставил аптечки, воду, где готовы оказать помощь.

Беларусь теряла больше $56 млн каждый день отключения интернета, подсчитали эксперты. По их данным, для блокировки ресурсов использовалась система DPI.

До глубокой ночи прибывают и прибывают новые машины, автозаки, омоновские бусы, бесчисленные машины, люди в черном метр за метром прочесывают проспект, дворы. В этот вечер люди осмеливаются в основном кричать: «Фашисты!», «Позор!»

****

Все это лето белорусы жили в тревоге и ожидании, а сейчас пребывают в каком-то пограничном состоянии. Днем на улице играют дети, светит солнце. Но выходя вечером из дома, ты осознаешь, что, возможно, тебе придется бежать от силовиков, прятаться во дворах, лежать всю ночь прямо на асфальте в каком-нибудь изоляторе временного содержания. Иду в магазин и слышу, как две женщины лет пятидесяти то ли в шутку, то ли всерьез обсуждают, что теперь нужно на всякий случай надевать две пары трусов и носков одновременно.

На третий вечер знакомый говорит, что не стоит ходить на улицы с голыми руками против вооруженных силовиков – ничем хорошим это не закончится. Надо искать другие пути.

Но люди в районе уже снова мирно стоят на том же месте, что и вчера. Спрашиваю двух женщин, которым уже за 70, не страшно ли им.

— Деточка, ложь страшнее, — говорит одна.

— Мы устали бояться, страшно жить без надежды на перемены, — добавляет ее подруга.

Вскоре сценарий повторяется. Мы снова бежим, не разбирая дороги, и нас опять впускают в квартиру незнакомые люди.

В этот вечер силовики действуют жестче. Хватают прохожих, стоящую на остановке девушку заталкивают в автобус около 20 мужчин, вооруженных дубинками и щитами. Из остановившегося пассажирского автобуса вытаскивают четырех пассажиров.

Тем временем по госканалам показывают передачи про бобров и рассказывают про «российский след» в прошедших выборах.

Терпение людей иссякает. С балконов впервые летят пустые бутылки, банки. Передо мной пролетают банка краски и даже два стула. Мне не по себе даже от мысли, что будет дальше.

Убегая от силовиков, мы забегаем в подъезд первого попавшегося дома, который приоткрыл нам местный житель, и поднимаемся на балкон.

— Уйдите с балкона, — сурово говорит незнакомый парень. - Видите, лазерной указкой подсвечивают окна. У бойцов гранатометы.

— А вы типа опытный? – я отползаю от окна.

— Опытный уже. Третий день по Минску бегаю.

С нами забегает и семья. Муж с женой – оба социологи по образованию, но «социологи – самая ненужная профессия в этой стране», ушли в бизнес. Тоже третий день участвуют в акциях протеста, а дочь из дома пытается выходить в интернет и координирует родителей, где и как передвигаться:

— Такого еще не было, чтобы народ самоорганизовался.

Мы молча смотрим на город.

****

За первые три ночи на протестах задержаны более 5000 человек. Силовики применяют светошумовые гранаты, резиновые пули и дубинки, жестко задерживают и избивают протестующих, задерживают журналистов (в том числе задержан политтехнолог и автор Правила жизни Виталий Шкляров). У людей отбирают телефоны, родственники не могут с ними связаться. Сообщается о более чем 250 раненых, которые попали в больницы Минска. МВД Беларуси в сводке о протестах сообщило о стрельбе на поражение из огнестрельного оружия — позже текст был отредактирован, слово «огнестрельное» из него пропало. Появляются новости о пытках в тюрьмах и СИЗО.

Пользователь Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) под ником @har_nick: «Меня задержали 10.08.2020 в 22:00 на пешеходном переходе возле БГУ (станция метро "Площадь Ленина"). Вопросов никаких не задавали, просто скрутили, забрали телефон и погрузили в автозак, оставив дожидаться еще 17 человек. После этого отвезли в Окрестино (центр изоляции правонарушителей в Минске. — Правила жизни).

Местные сотрудники выстроились в коридор и избивали ногами и дубинками всех входивших из авто. Говоря, что лучше бы мы сидели дома, «***ные [поганые] революционеры». После этого заставили сдать все личные вещи, ремни и шнурки из обуви. После чего 65 человек были заперты в помещении 4,5 на 4,5 метра — это был прогулочный дворик без крыши и скамеек, как загон для скота.

Мы по очереди сидели на бетонном полу, чтобы дать друг другу отдохнуть. В соседних камерах (их было 5) также были заперты люди, в общей сумме плюс-минус 400 человек. Чтобы принесли воду, приходилось подолгу просить. Мы получали по 2,5 литра на 65 человек, растягивая каждый по глотку. Я совру, если скажу, что нас не кормили, — нам принесли буханку черного хлеба. Одну буханку. На 65 человек. Туалет также был роскошью, а поход в него сопровождался издевками и криками. Писали одновременно по три человека, чтобы успеть за отведенное время.

Утром 11.08 нас всех выгоняли на улицу для установления личностей. Снова коридор из сотрудников с дубинками. Одного увезла скорая. В этот день мы слышали, как в коридорах жесточайше избивают людей за просьбы еды и телефонного звонка адвокату. Они умоляли перестать это делать, но вместо ответов были только удары и фраза: «Вы знали, куда шли, знали, куда попадете. Вот вам перемены». Это очень жутко слышать — стоны людей и удары сапогом по телу. Под конец дня 11.08.2020 несколько человек из моей камеры падали в обморок из-за отсутствия сил, воды и еды.

Наутро 12.08.2020 нас всех выставили в коридоре и называли фамилии. Мне и еще двадцати пяти людям повезло, и наши фамилии назвали, сказав, что отправляемся домой. Остальным сказали, что испытаете удачу завтра. После чего над нами напоследок поиздевались во дворе, заставляя делать армейские упражнения на ОФП. Тех, кто не мог сделать то, что им требовалось, избивали битами. После этого ползком по земле нас довели до забора и выпустили. Личные вещи и телефон не отдали, получится ли их забрать, неизвестно».