Каково это — проводить карантин в серферской деревне в Марокко

На следующий день рейсы, вылетающие из Милана, начали отменять. Вечером 9 марта нервы сдали, и я решил вылетать следующим утром — в 7:00 10 марта.

Итальянские власти начали вводить запрет на передвижение. Последнее, чего мне тогда хотелось, — остаться под домашним арестом и выходить на улицу только для того, чтобы купить вина в супермаркете. Центральный вокзал уже оцепили военные; перестали ходить поезда и автобусы. На остановке у вокзала стояли всего несколько человек, пытавшихся уехать из города. Наконец вдалеке показался автобус. Я замахал руками, пытаясь привлечь внимание.

— Нет. Никак. Это последний рейс, начальник велел ехать на автостанцию, — объяснил мне водитель.

— А если мы заплатим тебе, а не начальнику? — я выступил послом от всех, кто собрался на остановке.

— У меня и билетов нет. Навигатор включен, могут проверить! — водитель не хотел нарушать закон.

— Да хватит тебе, нам не нужны билеты. Нас тут одиннадцать человек, больше сотни евро за полчаса заработаешь, — я продолжал его убеждать.

— Ну, что поделать. Только скажи им, чтобы запрыгивали скорее. На основной дороге сейчас армейские блокпосты, поедем в объезд. Может, даже быстрее выйдет, — наконец согласился водитель, удерживая палец на кнопке выключения навигатора.

В тот день количество зараженных в Италии перевалило за десять тысяч.

На табло аэропорта половина рейсов были помечены как отмененные. В 5 утра по громкоговорителю объявили о посадке на мой рейс. У стойки образовалась огромная очередь из марокканцев: больше сотни людей спешили улететь на родину. Перед началом проверки багажа меня остановили военные и вручили анкету, в которой я должен был сообщить о целях вылета. Услышав истерику англичанина, которого прямо передо мной развернули за то, что он «просто летел отдохнуть на Корсику», я подчеркнул графу «семейные обстоятельства». После бессонной ночи, проведенной за просмотром десятков видеороликов о серфинге в Марокко, я уже в какой-то степени чувствовал родство с людьми, живущими на берегу Атлантики.

— Да, моя семья сейчас в Марокко. Я еду навестить их, — сказал я, глядя в глаза человеку с автоматом.

Он пропустил меня.

Казалось, аэропорт поставили на паузу. Немногие счастливчики, имеющие уважительную причину выезда, разбрелись по огромному зданию. Никогда я не видел аэропорт Бергамо таким пустынным. Наконец, нас посадили в самолет. Через час ожидания капитан объявил, что в Марокко закрыли авиасообщение с Италией, — и нас вывели обратно в аэропорт. Я отчаянно принялся искать другие варианты. Через час можно было вылететь в Брюссель и Барселону — эти направления оставались открытыми. Я выбрал второй вариант, но в кассе отказались продавать билет без уважительной причины. Тогда я открыл Google и начал искать, какие мероприятия проходят в Барселоне в данный момент, — и нашел фестиваль пива.

— Да-да, лечу в командировку на фестиваль пива. Вот мои данные, — я протянул пресс-карту Правила жизни. Сработало.

В огромном самолете помимо меня сидели всего два человека. Впервые за сутки мне удалось поспать.

10 марта в Испании насчитывалось всего 1700 больных коронавирусом — в шесть раз меньше, чем в Италии. В аэропорту Барселоны не было никаких признаков усиленного контроля. Внешне город не изменился никак. По пути из аэропорта я увидел всего пару человек в масках. По бульвару Рамбла гуляли тысячи туристов, вечером тапас-бары были переполнены.

«Испания закрывает границы с Италией» — это была первая новость, которую я увидел на следующее утро. Мне не хотелось расставаться с идеей увидеть океан, и я снова купил билеты в Марокко. Мне предстояло провести в Барселоне еще пару дней, и я решил встретиться с подругой. Она опаздывала на встречу, а я сидел на набережной у памятника Колумбу, наблюдая за чайками и кидая им корочки от пиццы.

«Прости, я не смогу прийти. Только что у меня нашли коронавирус и отправили на карантин. Если не боишься, приезжай в гости! Выпьем шампанского», – наконец написала она.

В тот вечер я проявил сознательность и допоздна гулял по пляжу Барселонета в одиночестве.

Спустя два дня количество зараженных в Испании превысило пять тысяч. Мой рейс не отменили, самолет был под завязку набит шумными арабами. Видимо, после чтения новостей я стал беспокойным: мне казалось, что кто-то в толпе то и дело покашливал. Может, оно так и было на самом деле. В аэропорту города Фес прибывающих встречал врач с дистанционным термометром. Правда, от него было мало толку: я увидел несколько человек с температурой выше 38, которых врач без каких-либо допросов пропустил.

Никакого напряжения в Фесе не ощущалось, как и в Барселоне три дня назад. Туристы неспешно гуляли по пестрым торговым улицам, шашлычники жарили баранину, навязчивые местные облепляли европейцев, впаривая экскурсии. Впервые я услышал о вирусе из вечерней молитвы: «коронавирус» — второе слово, которое я в ней понимал, после «аллах». 14 марта Марокко закрыло границы с Евросоюзом, хотя в стране было только 17 зараженных вирусом.

Фес расположен в глубине страны. Я решил сначала отправиться на север — к Гибралтару, чтобы потом по побережью поехать на юг, в сторону Сахары. Передвигался в основном автостопом: Шефшауэн, Танжер, Асила, Лараш, Рабат, Марракеш, Агадир — только последние два отрезка пути от усталости преодолел на поезде. За неделю я проехал больше двух тысяч километров. По мере моего продвижения на юг вирус заполнял местное информационное пространство. Иногда из проезжающих мимо машин мне кричали что-то вроде «фак корона!». На белых косо смотрели в магазинах. Продавцы постоянно уточняли, не инфицирован ли я. Мне пришлось перестать сообщать своим новым знакомым, что я живу в Италии.

— В России нет вируса, не переживай, — сказал я одному из арабов, согласившемуся подбросить меня от Лараша до Рабата.

— Отлично! Главное, что ты не итальянец, никогда бы не посадил в машину одного из этих заразных.

Добравшись до Марракеша, я решил сходить в хаммам. «По распоряжению короля Мохаммеда VI все хаммамы с сегодняшнего дня закрыты, дорогой. Ты опоздал», — задумчиво ответил мне бородатый дед, одиноко потягивавший мятный чай на площади. Наверное, впервые за тысячу лет она была такой безлюдной. По улицам разъезжали имамы, стоя в открытых кузовах пикапов. В микрофон они кричали молитвы, в которых я разбирал все те же два слова. Еще в поезде я составил список самых интересных кафе города и намеревался по ним пройтись — но город закрывался на моих глазах, и я потратил больше часа, просто чтобы найти место, где можно перекусить. Пришлось соглашаться на пережаренную привокзальную пиццу с баклажанами, которую продавали только навынос.

Окончательно вирус настиг меня в маленькой серферской деревне Тагазут. На следующий день после моего приезда сюда отправили военных, которые запретили людям выходить из дома без причины. У комплекса, в котором я снял апартаменты, есть изолированный частный пляж. Военные добрались сюда всего однажды. Я могу купаться столько, сколько захочу. Если я иду серфить на другие пляжи, мне приходится вступать в полемику с военными — как правило, я говорю, что пляжи и так пустуют, а запрета на серфинг еще не было. Обычно срабатывает.

Местные жители в целом настроены положительно, но, например, в магазинах белым деньги передают только на лопате.

Во время отливов я собираю мидии и других моллюсков, которые живут на камнях на пляже — получаются неплохие закуски, можно добавлять в супы или пасту. Иногда я нахожу новых моллюсков, и это становится главной новостью моего дня. Надеюсь однажды наткнуться на колонию крабов — на днях я видел их на местном рынке. Мне удалось подружиться с рыбаком Махмудом, он пару раз брал меня рыбачить — я по мере сил помогаю ему в обмен на берберские мудрости и пару осьминогов. Я медитирую и занимаюсь йогой. На балкон начали прилетать птицы, я прикармливаю их, и они не боятся подолгу сидеть на перилах и петь.

Университет возобновил курсы онлайн, и я продолжаю учебу. Но речи о полноценном восстановлении занятий нет, как нет и малейшего представления, когда я смогу улететь обратно.