«Когда, если не сейчас»: истории людей, которые начали исполнять свои желания во время пандемии коронавируса
Отправной точкой фотопроекта Татьяны Ткачевой стала история ее соседки Кати, которая шесть лет хранила флакон духов Chanel № 5, подаренный родителями. Открыв флакон, Катя сказала: «Когда, если не сейчас?»
«Мы, люди, беспечно думаем о том, что у нас хватит времени и жизни, чтобы сделать что-то, что мы на самом деле хотим: сделать новую стрижку, сшить платье, сесть на шпагат, начать учить иностранный язык и печь самый вкусный хлеб или даже начать все заново. "Когда, если не сейчас" — это истории людей и их желаний во время пандемии Covid-19», — рассказывает фотограф.
Альгерд Бахаревич, 45 лет, писатель, Минск (Белоруссия)
Этот год обещал быть замечательным: книжные ярмарки в Лейпциге и Эдинбурге, премьера спектакля в Лондоне, презентация английского перевода моего романа «Дети Алиндарки», поездка на Готланд... Вместо этого я сижу дома и пеку хлеб. 13 марта жена, поэтесса и переводчица Юля Тимофеева, решила, что карантин неизбежен, и я с ней согласился.
Думаю, если бы не эта добровольная самоизоляция, до хлеба у меня бы руки так и не дошли. Хотя я давно уже мечтал научится его печь, но меня всегда пугала сложность и сакральность процесса. Так что спасибо карантину — на восьмой день я наконец-то решился: испек свой первый хлеб, с чесноком и травами. Получилось очень вкусно, хоть и по-дилетантски. А теперь я уже пеку красивый хлеб в моем любимом средиземноморском стиле, делюсь его «портретами» в фейсбуке (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) и никак не могу остановиться. Недавно подарил один каравай друзьям.
Не знаю, что будет с этим миром и нами, но хлеб я собираюсь печь и дальше. Эта пандемия по людям моей профессии бьет довольно сильно (она по всем бьет), независимым книжным магазинам и издательствам выжить в условиях кризиса всегда сложно, люди теперь больше перечитывают любимые книги, чем читают новое. Если так пойдет и дальше, буду учиться на пекаря. А потом открою свою пекарню. Хороший способ встретить старость в таком же постаревшем мире.
Власенко Татьяна, 39 лет, журналист, телеканал «Белсат», Минск (Белоруссия)
Я всегда мечтала быть стилистом. Хотела научиться кроить и шить, чтобы понимать процесс изнутри и самой создавать одежду. Синдром отложенной жизни «на после работы», «на завтра» растянул эту мечту на долгие годы. Но жареный петух в виде Covid-19 клюнул в это самое место, более того, именно он помог мечте реализоваться. Попасть на базовый курс шитья из-за бешеной популярности было невозможно. Места в группы расписаны на несколько месяцев вперед, и у меня просто опускались руки. Но одно место вдруг оказалось свободным: будущая ученица испугалась коронавируса и отозвала договор на обучение. Я разорилась на хорошую компьютерную швейную машинку, собрала все необходимые инструменты для работы. За два полных учебных дня научилась кроить и шить трикотажные изделия. Пошила платье в горох и гольф-тунику.
Страхов в связи с эпидемией по поводу себя не испытываю. Я — фаталист. Дома, с мужем, больше шутим на этот счет. Черный юмор у нас в приоритете. Если что-то и случится, а это всего лишь вопрос времени, то нужно принять как есть. Больше опасений за старшее поколение. У нас с мужем родные в Витебске, Полоцке, в Могилевской области. А там в аптеках нет элементарных средств защиты.
После пандемии все пустое, фейковое на какое-то время отойдет на задний план. Люди, склонные к доброте и любви, еще больше будут ценить близкое к себе окружение, а те что живут нелюбовью, — озлобятся еще больше. Но в глобальном смысле ни люди, ни их привычки не изменятся. Станут чаще мыть руки? Это еще вопрос! Как показывает практика, человечество не учится на собственных ошибках. Диктатур, войн не станет меньше. Из позитивного — когда откроются границы, прогнозирую постэпидемиологический бум туризма.
Ирина Земляна, 32 года. Медиаэкспертка и тренерка по безопасности для журналистов, Новые Санжары, Киев (Украина)
Первую неделю на карантине мне было очень трудно, ведь я не привыкла оставаться сама с собой надолго. Мне надо было как-то успокоить свои тревожные мысли, поэтому начала медитировать. Потом начала вышивать ручник. Вышивка в технике белым по белому — традиционная для моего региона (Полтавская область Украины) — оказалась отличной медитацией. На карантине я поняла, что все, что для нас считалось важным и нужным, на что мы тратили свое время и усилия, просто исчезло, а вышивка — это традиция, которая просуществовала уже сотню лет и остается вечной. Я чувствую возвращение к истокам.
В период пандемии людям важно вспомнить, что они всего лишь люди, а не всемогущие существа, которыми они себя вообразили. Человечество должно пересмотреть свое отношение к природе. Думаю, после окончания карантина люди продолжат с осторожностью коммуницировать с другими людьми, а также избегать скопления людей. Возможно, государство будет больше нас контролировать и демократия не будет возможна в своей прежней форме.
Анастасия Хапонен, 38 лет, психолог, гештальт-терапевт, Минск (Белоруссия)
С появлением в Белоруссии первых заболевших Covid-19 у меня появилась тревога и беспокойство. Чтобы снизить тревожность, я практически самоизолировалась дома и перешла на работу онлайн. Из дома выхожу только в магазин или погулять с собакой. Включила в свой рацион питания имбирь, лимон, лук и чеснок.
Моя жизнь замедлилась, появилось много неопределенности и неизвестности, стало не хватать активности и движения. Я решила, что надо как-то приспосабливаться, стала больше прислушиваться к себе — и придумала, как себя поддержать в этой ситуации. Я решила поставить для себя хотя бы маленькую цель, которую достичь в моих силах. Я решила сесть на шпагат. В детстве я занималась акробатикой, но со временем гибкость в моем теле пропала. Утром я делаю йоговские упражнения, а после растяжку. В теле появляется много легкости, спокойствия и удовольствия.
Есть страх потерять родных и близких, особенно маму. Ей 69 лет. Звоню каждый день, прошу не выходить из дома без надобности и одевать маску. Мама у меня позитивная, верит во все лучшее и не очень меня слушает.
Думаю, что после пандемии многие люди пересмотрят свои ценности и то, что для них действительно важно. А я для себя еще раз осознала, как мне нужна свобода, близкие люди и как здорово, что я живу в этом мире.
Алла Мировская, 46 лет, художник, куратор, преподаватель, сооснователь Russian Independent SelfPublished, Москва (Россия)
В момент опасности обостряется ощущение настоящего и лучше понимаешь, чего хочешь на самом деле. До карантина мне очень хотелось создать читательскую группу по книге Шарлотты Коттон «Фотография как современное искусство», которая наконец-то вышла в переводе на русский язык. Я откладывала, но с наступлением карантина наконец-то сделала. И сейчас читаю книгу один-два раза в неделю в прямом эфире Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации), а затем мы с коллегой Наташей Драчинской ее обсуждаем. Это полезная практика, которая хорошо структурирует рабочую неделю, дает пищу эмоциям и мозгам.
Безусловно, жизнь изменилась, хотя не могу сказать, что очень сильно. Согласна с Кириллом Серебренниковым, что самоизоляция — это момент истины, время опять задать себе вопросы: кто я, зачем я, куда я иду и что для меня самое важное. Тяжелее всего дается отказ от длинных прогулок и от возможности помедитировать за чашечкой кофе в любимом кафе. Однако есть и плюсы. Уменьшилось количество суеты, появилось время на то, что давно откладывалось. И сосредоточиться на этом.
После окончания пандемии мир однозначно будет более онлайновым и технологичным. Также думаю, что многие соскучатся по живому общению, реальным прикосновениям и объятиям. Не знаю, изменятся ли люди в целом, но то, что происходит сейчас, меня трогает. Имею в виду разные проявления человеческой солидарности, когда соседи помогают другу друг с покупками, рестораторы Москвы кормят обедами больничных врачей, которые «стоят на ковиде» по 12 часов в смену, и другие примеры. Это классно.
Наташа Кондрашова, 22 года, журналист, Москва (Россия)
Единственное, на что я решилась именно из-за карантина, — начала учить французский язык, что давно хотела, но всегда находила причины этого не делать. Раньше я постоянно откладывала дела, которые по-настоящему люблю и хочу делать. Мне казалось, что я сделаю это попозже, хотя у меня на это было и время, и силы, и желание. Карантин временно лишил меня всего, что я люблю и что требует социального взаимодействия, но во мне еще остались желания, которые я сама могу воплотить, будучи дома. Поэтому я и начала учить язык. Я переживаю, что границы откроют не скоро и я еще долго не увижу родителей и близких, которые живут не в России. Еще страшно попасть в больницу как будучи зараженной вирусом, так и не из-за него.
Очевидно, что после пандемии мир изменится. Скорее всего, будет экономический кризис, и его масштаб зависит от сроков, когда окончательно снимут карантин, изобретут вакцину, возобновятся международные перевозки, и от массы других факторов. Наверное, привилегиями станут те вещи, которые до пандемии воспринимались обыденно, — например, возможность выходить из дома или, напротив, работать из дома.
Думаю, что в людях останется привычка чаще мыть руки, но и это со временем пройдет. Но я очень надеюсь, что после пандемии рынки с дичью будут закрыты, во-первых, потому, что это не гуманно, а во-вторых, потому, что это, как оказалось, может быть опасным для всего мира.