Открытое письмо Владимиру Владимировичу

Что за повод? Повод, как и практически все стоящее в нашей жизни, принесли социальные сети, в которых внимательные телезрители разместили ссылки на фрагменты шоу народных талантов «Минута славы». В этих фрагментах члены жюри Рената Литвинова и Владимир Познер таким образом комментируют выступления участников (8-летней девочки, спевшей песню Земфиры, и одноногого танцора), что ничего кроме стыда за уважаемых комментаторов не испытываешь. Выступавшие были обвинены членами жюри в использовании «запрещенных приемов»: девочка в том, что спела песню, смысл которой не понимает (девочка в итоге расплакалась), танцор — в том, что слишком талантливо педалирует тему собственной инвалидности (Литвинова даже посоветовала ему пристегнуть ногу).

Меньше всего сейчас хотелось бы развешивать моральные ярлыки (в каком-то смысле уподобляясь героям скандала), скорее, использовать этот случай для того, чтобы разобраться, для кого же работает наше ТВ, чьи интересы оно отражает — тех, кто стоит на сцене в ожидании, возможно, единственного яркого момента в их жизни, или тех, кто их порицает? Наше телевидение — оно для людей, или это люди для телевидения? И стоит ли слезинка ребенка лайка Ренаты Литвиновой?

В моем понимании телевидение работает для людей, ради того, чтобы их развлекать, информировать, иногда веселить, иногда заставлять задумываться — в любом случае оно существует для зрителя, а не для того, чтобы предоставлять эфирную площадку для выгуливания чужого эго. Однако, если посмотреть большинство наших телепрограмм, сразу возникнет ощущение, что люди в них далеко не главное, а главное в них — каста неприкасаемых, коллективная Эллочка-людоедка, состоящая из телевизионной продюсерской элиты, доморощенных звезд и так называемых капитанов общественного мнения. Эти люди наделены эксклюзивным правом нас обсуждать и осуждать за то, что мы: недостаточно образованны, слушаем не тех исполнителей, не над тем смеемся, не за тех голосуем, дурно пахнем, ковыряем в носу, употребляем не те слова и налегаем на вредную пищу, которую то же телевидение и рекламирует. И здесь главный вопрос: ТВ изображает нас идиотами потому, что мы таковыми являемся, или мы таковыми становимся потому, что такими нас изображает телевидение?

Мы как-то не заметили, но за последние лет пятнадцать телевидение превратилось в инструмент геноцида одной части общества другой. Не напрямую, конечно, а, как говорится, чисто символически. Все эти технологии публичного затролливания, превращения в шоу, бравирования статусом, которыми так гордится наше ТВ, — все они, по сути, направлены на моральное подавление соперника. Не успеешь первым обосрать ты, обосрут тебя. Наиболее хорошо это заметно на разных талант-шоу, в которых звездные судьи не столько оценивают выступления, сколько из раза в раз демонстрируют свой звездный статус, развешивая ярлыки и осуждая участников. Впрочем, в борьбе за встраивание в вертикаль, частью которой является вертикаль телевизионная (одна страна, один президент, одна Алла Пугачева), все средства хороши.

Надо еще понимать, что в России телевидение выполняет еще одну функцию — по сути, единственного социального лифта, доступного маленькому человеку. И для многих появление в телевизионном шоу — единственный способ состояться в профессиональном качестве. Осуждая и высмеивая, мы рискуем поставить крест на шансах людей пробиться в этой жизни и заявить о себе.

Вообще, обвинительный уклон сильно отличает российское ТВ от множества других, а риторика телевизионного судейства больше напоминает сталинские тройки, нежели профессиональную экспертизу. И от этого никуда не денешься — культура осуждения сопровождает нас с детского возраста через постоянные одергивания родителей и воспитателей до школы и взрослой жизни, как будто мы по умолчанию в чем-то виноваты, хотя бы самим фактом появления на свет. Дидактичность, нравоучительство, негативизм в оценке — из драматургической фишки (должен же по сценарию быть и плохой, и хороший следователь) в какой-то момент превратились в способ символической кастрации ближнего: не дай бог, он станет претендовать на место, которое занимаю я.

Это и отсутствие эмпатии — главные проблемы российского ТВ на текущий момент. Во всем мире шоу талантов задуманы как проекты, которые призваны поддержать национальный дух и личную инициативу, показать, что если работать над собой, то мечты сбываются, что все мы люди и в любой момент готовы прийти на помощь и поддержать друг друга, не важно, звезда ты или нет. Вспоминая рыдающего ребенка на фоне ослепительно холодной Ренаты Литвиновой, или одноногого танцора на фоне нахмурившегося Познера, или бывшего детского омбудсмена Астахова, поинтересовавшегося у едва не утонувшей в карельском озере девочки, хорошо ли они поплавали, понимаешь, что что-то с нами пошло не так.

Телевидение — это, помимо всего прочего, способ эмоционального обмена между людьми. Что мы как телевизионщики отдаем в общество, то мы в конечном итоге обратно и получаем. Телевидение может быть источником паранойи, страха, фрустрации, но в той же степени душевного комфорта, радости, сопереживания. Все зависит от того, к чему мы обращаемся в человеке — к хорошему или плохому, к кому — к быдлу или покорителю планет. Российский телик зачастую упрекают в том, что его стало невозможно смотреть. Может быть, все потому, что телевидение больше не производит эмоций, в которых мы испытываем потребность? Чтобы дух захватывало от удивления, чтобы наворачивалась слеза, чтобы можно было переживать за героя, чтобы, наконец, распирало от гордости за своих — вещи, которые невозможно «спродюсировать», вещи, которые можно только пережить.

И в этом смысле резюме истории заключается в том, что будучи знаменитым бить некрасиво — особенно, если напротив тебя стоят маленькая девочка или одноногий инвалид. Вот такое вот алаверды на страницах журнала «Правила жизни» спустя 10 лет.