Колонка Правила жизни: искусствовед Слава Швец — о том, как Италия переживает эпидемию коронавируса
Происходит это так — сначала буквально за пару дней ты остаешься без работы. Потом закрываются школы. Потом офисы. Музеи, выставки, оперные театры, библиотеки. Еще через несколько дней на севере страны вводят карантин, закрывают бары и рестораны, а потом — вообще всё, кроме продуктовых, аптек, табачных лавок и газетных киосков. Закрывают аэропорты. Из дома ты можешь выйти только за продуктами, или на работу, или по срочной необходимости — при себе нужно носить заявление и документы, подтверждающие причину, по которой ты вышел из дома.
Еще 25 февраля я писала о том, что все, конечно, опасно, но не так чтобы очень (и, видимо, проходила обычную стадию отрицания), а 10 марта стою у продуктового магазина в очень длинной и очень молчаливой очереди людей в масках и перчатках, которые толкают тележки на расстоянии метра друг от друга, — за покупками нельзя поехать всей семьей, можно только по одному человеку от семьи, и я все время одергиваю себя из-за ощущения полной сюрреальности происходящего.
Психика сопротивляется все эти дни: периодически кажется, что ничего страшного, просто все вокруг сошли с ума, какая пандемия, если так светит солнце и зацвели дикие сливы, от них все улицы Рима в розовом цвету. Что в маске слишком душно и слишком жарко — и вообще к чему она? Глупо надевать ее и перчатки, когда на две минуты встречаешься с подругой. Ты все время одергиваешь себя. И надеваешь.
Буквально за семнадцать дней я отучилась прикасаться руками к лицу. Стала замечать каждое прикосновение к внешним объектам — замечать все кнопки лифта, все дверные ручки и поручни. Научилась рассчитывать еду на недели и делать обеззараживающее средство для рук в домашних условиях. Привыкла открывать сайт министерства здравоохранения после 18:00, чтобы прочитать новые «сводки с фронта». Врачи так и говорят: мы на войне. Нам все время подвозят раненых. В Милане собирались в срочном порядке переделывать помещение миланской выставки под полевой госпиталь, но пока не могут найти 500 кроватей. В Генуе оснащают старый паром, чтобы сделать из него плавучий госпиталь, должны закончить через пять дней. Все готовятся к тому, что пик еще не пройден — он будет в течение следующих двух недель. В маленьком Бергамо переполнены морги и умерших оставляют в помещении кладбищенской церкви. Я пишу эти строки, и чувство сюрреальности возвращается снова. Меня успокаивает лишь то, что мы относительно быстро приспосабливаемся к этому новому миру.
Сложно не поддаваться панике. Паника — верный спутник любой мысли о будущем. Я третий день вообще не выхожу из дома, но еще дней через пять мне придется выйти в магазин — будут ли там мясо и овощи? Что делать в ситуации, если срочно понадобится дантист или ветеринар? Могу ли я быть бессимптомным переносчиком — и за мной уже страшный шлейф зараженных, о котором я даже не знаю? Что делать с идиотами с позитивным тестом, которые все равно выходят из дома и идут в магазин или аптеку (их сейчас отлавливают по всей стране)? Что мы будем делать, если это не кончится через два месяца? Что мы будем делать, когда оно кончится в Италии, но начнется в других странах? Что вообще будет с нами со всеми — оставшимися без работы, без средств к существованию, без возможности оплатить аренду или ипотеку, что будет со страной, чей доход был во многом завязан на туризме? Что будет вообще с окружающим миром?
В какой-то момент ты понимаешь, что когда ты сидишь в карантине, об этом думать бессмысленно. Мы ничего не знаем о нашем будущем.
Здесь можно было бы написать о том, что главное — справиться с пандемией, а потом уже постепенно разберемся и с остальным. Или о том, как жители Неаполя и Сиены, Салерно и Виареджо собираются вечерами у открытых окон и на балконах и поют — раз вместе быть невозможно, то пусть будут вместе хотя бы голоса. Или о том, что, к нашему общему счастью, это не новая черная оспа или что-нибудь с инкубационным периодом 80 дней.
Но я напишу вот что: я думаю о прекрасном солнечном Риме и о том, как ярко сейчас цветут на его улицах розовым дикие сливы, а в парках — вишня. О том, что я скучаю по нему. И как бы я это хотела видеть.
Все фотографии сделаны в последний день перед полным запретом на перемещение.
