Колонка Правила жизни: Андрей Подшибякин — о том, что одиночество — вовсе не сволочь
Несколько дней назад актриса Эмма Уотсон, многим известная как Гермиона Грейнджер, сделала сенсационное заявление: оказывается, она не испытывает потребности в отношениях и счастлива сама с собой (Уотсон использовала неологизм self-partnered — «самопартнерство»). Вскоре похожим образом высказались Селена Гомес и Ариана Гранде, а англоязычные СМИ принялись исследовать феномен «осознанного одиночества», стараясь при этом избегать слова «одиночество» и сопутствующей ему стигматизации.
Vogue пишет, что процесс этот в целом положительный: селебрити-культура в ее современном виде считает женщину, какой бы популярной она ни была и сколько бы денег ни зарабатывала, довеском к мужу/бойфренду. В пример приводится Дженнифер Энистон — два года как не в отношениях, но всему миру по-прежнему известная в основном как «бывшая Брэда Питта и Джастина Теру». Неизвестно, что думает по этому поводу сама Энистон, но Селена Гомес прямым текстом говорит, что ей надоело быть «бывшей Джастина Бибера», а не «одной из популярнейший поп-певиц нашего времени». Возможно, вы сейчас снисходительно улыбаетесь девичьим проблемам такого рода; попробуйте вместо этого сделать простое умственное упражнение. Представьте, что ваши коллеги, друзья и просто малознакомые люди знают вас в первую очередь как «позапрошлого бывшего Светки из Питера». Сосчитайте, сколько дней вам в таких обстоятельствах понадобится, чтобы сойти с ума.
Понятно, что магистральные для сегодняшнего Голливуда идеи равенства полов и независимости женщин от мужчин, отношений, ожиданий социума и вообще от чего бы то ни было находят неполное понимание в, так сказать, патриархальных обществах. Одна из первых ссылок в «Яндексе» по запросу «Эмма Уотсон одиночество» выдает заголовок «Уотсон переживает, что встретит тридцатилетие без мужчины»; комментаторы сходятся во мнении, что бедняжке засрали мозг противники семейных ценностей и ее необходимо срочно спасать. Реакция вполне ожидаемая: в России даже на семантическом уровне веками подчеркивалась некоторая неполноценность людей без пары — в том числе мужчин, которым всегда можно было что угодно. «Бобыль», «холостой» (то есть не боевой), «бессемейный» — здесь звучит снисходительная жалость. Дефинитивы женского одиночества имеют намного более истерический и обличительный характер: она и «старая дева» (старость, кажется, наступает примерно после 25 лет), и в то же самое время «в девках», и даже «вековуха». Слово «самодостаточность», явно имевшееся в виду Эммой Уотсон под «самопартнерством», воспринимается как блажь: часики-то тикают. Поколения наших предков ссорились и воевали по широкому кругу вопросов, но сходились, кажется, в одном: человек без пары должен поскорее эту пару себе найти и нарожать побольше крепышей, иначе жизнь пройдет мимо.
Что самое интересное, такой подход к концепции семьи был полностью исторически оправдан вплоть до самого недавнего времени. Мировые войны и сопутствующая им скачкообразная убыль населения, жесткое разделение труда в аграрных обществах и чуть менее жесткое, но все равно ярко выраженное разделение труда в индустриальной экономике — эти и многие другие факторы требовали от человечества как вида относиться к семье и воспроизводству максимально серьезно. Стратегия выживания, выработанная еще сотни тысяч лет назад, прекрасно работала вплоть до конца XX века, после чего вдруг резко утратила актуальность.
Причин этому много, и почти все они изложены в трудах популярного социолога Ноя Харрари: коротко говоря, с современным развитием технологий, почти вековым периодом без глобальной войны, накопленной мощью мировой экономики и другими факторами нам впервые в истории вида homo sapiens не нужно выживать — можно просто жить и получать от этого процесса удовольствие. Семья как социальный конструкт, с сопутствующими ей гласными и негласными обязательствами и кульминацией в виде деторождения, перестала быть гарантией передачи генетического материала потомкам. В смысле, не перестала, но потомки еще когда будут, а у нас тут новые «Звездные войны», Tinder с сексом без обязательств и Таиланд на Новый год. Семья в традиционном ее понимании в таких обстоятельствах кажется (и является) обременением, а высказывания Эммы Уотсон и Селены Гомес — не такими уж и еретическими.
Следует еще учесть, что, несмотря на все коммуникации, интернет и Tinder, второе десятилетие XXI века является эпохой тотального индивидуализма и, да, самодостаточности. Развлечения, предусматривающие физический сбор большого количества человек в одном месте, становятся из мейнстрима экзотикой; «работа в коллективе» де-факто почти всегда является работой в одиночку перед монитором; сама концепция работы перевернулась с ног на голову — впервые в истории человечества вы можете зарабатывать больше и жить лучше, пару часов в день нажимая кнопки, а не вкалывая в три смены на заводе. Семья и, шире, «отношения» подразумевают в теории взаимопонимание, а на практике чаще всего диктат одного из их участников: «вместо футбола едем к маме», «место женщины у плиты» и другие стереотипы подобного рода. Но сегодняшние мы ненавидим диктат (и вообще любую форму офлайновой конфронтации) и не готовы эмоционально вкладываться во взаимопонимание — лучше уж мы будем строить свою жизнь самостоятельно. Или, как выражается Уотсон, в «самопартнерстве» — «самопартнер» точно не будет возражать против суши четыре дня в неделю или спонтанного вторничного вечера в ванне с бутылкой пино-нуар. И уж точно «самопартнер» не будет пилить нас из-за эсхатологического бодуна, а нальет вместо этого компота и включит по телевизору Шварценеггера.
Впрочем, у концепции личной самодостаточности и отношений с самим (самой) собой есть один опасный враг. Этот враг — человек противоположного пола, полностью разделяющий ваши пристрастия к суши, пино, бодуну и даже «Звездным войнам». Таких людей мало — кажется, по одному на миллиард. И если вам вдруг повезет встретиться, то концепция осознанного одиночества незамедлительно отправится на помойку, а семья в самом старорежимном понимании этого термина начнет казаться не такой уж плохой идеей.
Но если не встретится, то и хрен с ним (ней) — и так хорошо.