Важное место в творчестве
«Я люблю этих авторов, и мне нравится эта мастерская, потому что она не выглядит как фабрика, на которой пашут пятнадцать исполнителей, как это нередко бывает. Здесь тоже, скорее всего, работают ассистенты, но все же это не машина по изготовлению одних и тех же узнаваемых объектов, а место для жизни и размышления, что и есть творчество. Про некоторые объекты непонятно, произведение это или остаток вчерашней вечеринки, — как и должно быть в мастерской художника. Стол для пинг-понга5 тоже может быть бытовым предметом, а может развернуться в целый проект философского характера. Множество коробок6 говорит о международной карьере художников: значит, работы недавно посылали на выставку. А вот книжные полки7 пустые, тут вдохновение черпается не из книг. И отсутствует главный инструмент работы современного художника — ноутбук. Но его носят с собой, чтобы показывать картинки кураторам».
«Помимо знаменитых портретов3 на стене в центре, сразу бросается в глаза панамка4, которая висит у окна. Хокни — страшный модник, всегда носит красивые шляпы. А висит панамка на мольберте5, предмете, в принципе нехарактерном для современных художников. Он же возит с собой мольберт повсюду. С 1999 года Хокни стал регулярно наведываться из Лос-Анджелеса в родную Англию и ходить на пленэры: брал с собой мольберт и писал пейзажи с натуры. Рядом лежит стопка блокнотов6 — еще одно доказательство трудоголизма Хокни. Рисует он каждую свободную минуту. Если присмотреться, под женским портретом внизу выдвинут ящик7, в нем лежат слайды и фотоувеличитель: Хокни активно использует в своих работах фотографию. Он и собственные работы фотографирует, комбинирует и исследует полученные цвета. Эту мастерскую, конечно, чистой не назовешь, взять хотя бы разбросанные по полу окурки8, но быт Хокни, в отличие от многих его собратьев по цеху, достаточно хорошо организован. Разумеется, у него есть помощники, которые решают бытовые вопросы, подготавливают холсты и краски, но работает над картинами Хокни всегда сам — все-таки он художник старой школы. Даже мастерская у него выглядит как традиционная студия живописца — комод для красок9 и холстов и большое окно10, дающее натуральное освещение».
«С первого взгляда очевидно, чья это мастерская. Даже если не знать особенностей творчества Гормли, в глаза сразу бросается, что работающего здесь человека занимают трансформации человеческого тела, все, что связано с его динамикой. Основа3 металлических скульптур может быть из самого разного материала, но сделаны они все по глиняному слепку с тела самого Гормли. Как-то раз я был у него в мастерской, когда с него снимали копию: по ходу разговора глина на его теле постепенно застывала, и под конец остались только шевелящиеся губы художника. Стоящий человек4 в левом углу фотографии — наиболее часто встречающийся персонаж Гормли. Художник любит размещать такие скульптуры в разных городских пространствах: на крышах домов, на окнах, у кромки моря. На самом деле мастерская Гормли значительно больше того, что мы видим. У него есть целый дом в Лондоне неподалеку от вокзала Кингс-Кросс. Там несколько этажей с офисами, мастерскими и лабораториями. Огромное количество ассистентов и рабочих, которые занимаются слепками, созданием моделей. Он очень активно работает со своими сотрудниками, но всеми инструментами из своей мастерской уже давно не пользуется».
«Мастерская Херста, как и многих современных художников, разительно отличается от фотографий мастерских Пикассо, Брака, Матисса или классиков советского андеграунда, которые я хорошо помню — Ильи Кабакова, Эрика Булатова, Владимира Немухина. Это было место, где собирались люди и велись задушевные беседы, где в спорах обсуждались личные ценности искусства. Те мастерские были уютные и обжитые. У современных художников они больше похожи на офисный кабинет или лабораторию. Их искусство связано с производством материальных предметов, которые выбрасываются на рынок в очень большом количестве. Вот на мольберте стоит полиграфический прототип2 очередной версии "Пятен", которые ассистенты Херста продолжают воспроизводить уже много лет. Меняются только размеры и конфигурация, чтобы не нарушать договоренностей с дилерами — художник не может дублировать одну работу, но может ее варьировать. То же самое со злополучными черепами, которые он штампует в разной конфигурации — начиная от самой известной работы "Ради любви к Господу", проданной за 50 миллионов фунтов, до представленного здесь полотна Homo Floresiensis».
«Глядя на фото, не скажешь сразу, что это помещение находится в Пекине, — так выглядят многие художественные мастерские в Европе. Очевидно, это заброшенный заводской цех: на заднем плане можно рассмотреть несколько автоматов, вряд ли это фрагменты работ Ай Вэйвэя, скорее штамповочные машины или остатки сборочной линии. По этой мастерской очевидно, что ее владелец не из тех художников, которые сидят под лампой и ваяют ночами. Он промышленный мастер и привлекает к своим работам большое число специалистов. Ай Вэйвэю, как архитектору, свойственно масштабное мышление, он не тот человек, который при монтаже работы захочет сам забивать каждый гвоздь. Непонятно, делает ли он вообще что-то в этой мастерской, выглядит она необжитой. Кроме того, непонятно, существует ли это помещение до сих пор, ведь в 2011 году мастерскую художника в Шанхае разрушили по заказу правительства. Здание снесли под каким-то формальным предлогом, но сам Ай Вэйвэй утверждал, что это сделали за критику власти и требования наказать чиновников, виновных в последствиях землетрясения в Сычуане 2008 года. Впрочем, оставшиеся от сломанной мастерской кирпичи тоже пошли в работу — художник сделал из них инсталляцию "Сувенир из Шанхая".
«Мэтью Барни знаком нам прежде всего беспрецедентно масштабными фильмами и сотнями фотографий, которые переносят нас в безграничный и очень целостный мир снов, сколь ужасных, столь и восхитительных. Персонажи этого мира материализуются в скульптурах, которые, судя по всему, и выходят из этих освещенных мертвенно-бледным светом стен. Все пространство буквально завалено любимыми материалами художника. На заднем плане — гигантский кусок торфа, обложенный светлыми кусками армированного бетона2. По всей видимости, это заготовка для будущей скульптуры или опытный образец. Барни, как художника, интересует воссоздание различных предметов, которые он затем использует в своих перформансах и фильмах. В центре фотографии мы видим белые панели самосмазывающегося пластика3 — одного из любимых материалов Барни, из которого было сделано большинство скульптур в серии "Кремастер". Рядом куб застывшего нефтяного вазелина4 — другого знакового материала для художника. Чтобы заливать различные жидкости, пригодится толстый шланг, лежащий на полу5, а большой вентилятор поможет развеять испарения6. Готовые произведения отправятся в больших фанерных ящиках в нью-йоркскую галерею Barbara Gladstone, сделавшую Барни своей визитной карточкой, а оттуда — к коллекционерам и в музеи».
«Мастерская Джеффа Кунса носит абсолютно функциональный, производственный характер. Ничего "артистического" — все подчинено процессу производства. Когда-то мой давний знакомец, декан факультета искусства Йельского университета Роберт Сторр написал, что Кунс занял трон Энди Уорхола, и это верно. Уорхол тоже был многостаночником, мастером высокой производительности труда, хотя на своей "Фабрике" он не только поставил искусство на поток, но и генерировал нестандартные способы организации бытия, поведенческого рисунка. Уорхол создавал богему эпохи психотропной вседозволенности. В мастерской Кунса трудно представить себе ярких и вызывающих персонажей окружения Уорхола, как и отвязанных полупьяных фриков эпохи абстрактного экспрессионизма. Впрочем, для художника, работающего с темой товарного фетишизма, подобная организация рабочего места вполне органична».
«Аниш Капур родился в Бомбее, попал в Лондон в 20 лет и так навсегда и остался там. Начинал он скромно, но очень быстро пошел вверх — сегодня его скульптуры стоят миллионы. В 2010 году мы показали в Эрмитаже его "Небесное зеркало", а перед этим я несколько раз навещал его студию на окраине Лондона. С каждым разом студия становилась все больше: художник прикупает один за другим соседние дома, соединяя их в единый комплекс. Кажется, сейчас он владеет целым кварталом. В неприхотливо обставленном главном доме стоят образцы новых форм и совсем свежие модели из цветных индийских тряпок. В соседних домах рабочие красят и полируют большие скульптуры к очередной выставке. Кажется, цепь помещений следует сложной логике производственного процесса. Только автор ориентируется в этом лабиринте. Из каждого угла смотрят вновь созданные цветные объемы, одновременно похожие на тубусы, волчки и вагины. Капура интересует отрицательное пространство, антискульптура, философия пустоты. Поэтому его студия — очень странное место, в котором теснятся разные формулы пространства, поглощающие друг друга».
«Рон Мьюек — известный гиперреалист, и его мастерская выглядит как мастерская классического скульптора. По фотографии можно судить, что он снимает формы с реальных людей. Мьюек делает точную копию лиц — слева лежит увеличенная маска5 — и, судя по материалам, затем досконально все это дорабатывает. Интересно, что, с одной стороны, пространство довольно чистое, а с другой — в нем виден процесс работы, то, что скульптор, перед тем как найти нужный образ, делает множество набросков и моделей6. Например, есть работы в пластилине7 — они стоят накрытые пластиком, чтобы не высохли. В целом возникает ощущение, что фотография была сделана в разгар работы, а художник просто на минуту вышел. Хотя он почти не дает интервью, известно, что здесь не трудится артель — в студии Мьюека обычно работают два ассистента, и то они участвуют только в финальных стадиях изготовления скульптуры, когда гипсовая форма уже готова. Кроме того, Мьюек избегает любых разговоров во время работы».
«На первый взгляд, мастерская выглядит странновато. Больше похожа на помещение галереи или стенд на ярмарке. Нет никаких личных предметов, сувениров, фотографий. Нет эскизов, каких-то исходных материалов, источников вдохновения, которые можно обычно обнаружить в мастерской. Нет окна или, по крайней мере, рабочий стол не стоит у окна — для классического живописца вещь почти невозможная. Но на самом деле это лишь часть большой мастерской художника в Кельне. За этим пространством есть еще несколько залов. В одном из них запасник, в другом — полки с красками и холстами, где работают два ассистента, есть еще что-то вроде кабинета, где художник принимает посетителей. Рихтер может позволить себе очень большую мастерскую, и не одну, так как является одним из самых дорогих художников современности, цены на его картины исчисляются в десятках миллионов долларов. В то же время судить о Рихтере по этим абстрактным картинам было бы неправильно. Он прославился картинами по фотографиям, и тем, что не боялся брать болезненные темы — такие, как история террористов группы Баадер-Майнхоф или нацистское прошлое Германии. Но главное — он показал сущность картины на сегодняшний день: она может быть чем угодно — и абстракцией, и реализмом».