Болевой порок
Вы часто говорите о необходимости освободить медицину от монополии контролируемого государством сообщества врачей. Но что плохого в существовании такой монополии?
Чтобы объяснить свою мысль, я бы хотел начать с истории. В конце XIX — начале XX века медицинский словарь пополнился целым рядом понятий, которые прежде относились к религиозной сфере. Скажем, пьянство всегда считалось грехом, но только в начале прошлого века было предложено понятие зависимости. Группа врачей решила, что существует зависимость, которую следует определять как психическое расстройство — раз некоторые люди слишком много пьют или слишком много употребляют опиатов, все это непременно объясняется какой-то болезнью. Под влиянием этих идей в 1914 году конгресс США принял «акт Харрисона», установивший первую в мире систему рецептов, в рамках которой человек может получить доступ к медикаментам только с разрешения врача. Я считаю, что система рецептов превратила врачей в сторожей, а фармацевты и аптекари были отстранены от помощи людям. Возможность самостоятельного лечения в этой модели практически сведена к нулю, а дальнейшие законы только усугубили начатое.
Что, кроме введения понятия зависимости, свидетельствует о негативных последствиях монополизации медицины?
Чтобы не быть голословным, снова приведу примеры. Первый — история гомосексуализма. До конца XIX века он не считался болезнью, пока за него не взялись европейские психиатры и психологи. Во многих западных странах гомосексуализм был почти одновременно признан преступлением и психическим расстройством, что само по себе абсурдно — душевнобольные же не могут быть подвергнуты уголовному наказанию. История гениального британского математика Алана Тьюринга, доведенного до самоубийства принудительной гормональной терапией, — яркий тому пример. Второй пример: аборты. Люди всегда пытались контролировать рождаемость, еще в начале XIX века в США насчитывались десятки клиник, специализирующихся на абортах. Борьба с ними началась в 1859 году, когда основанная за десятилетие до этого Американская медицинская ассоциация постановила считать совершение аборта преступлением. Под давлением ассоциации уже к 1900 году аборты были запрещены во всех американских штатах, и окончательно этот запрет был снят только в 1973-м. Чем руководствовались члены ассоциации? Одной причиной была клятва Гиппократа, которую они приносили — как известно, она запрещает проводить аборты. Другая причина была этно-религиозного свойства — во второй половине XIX века ранние переселенцы-протестанты из Англии и Германии были в демографическом плане заметно оттеснены ирландскими и итальянскими католиками, и запрет абортов вводился в расчете на то, что у протестантов продолжат рождаться дети и демографический баланс восстановится. Важно отметить, что Aмериканская медицинская ассоциация выступила против абортов раньше, чем Католическая церковь формально запретила своим членам совершать их.
Получается, что история медицины похожа на историю любого другого института, и зачастую стремление помочь человеку подменяется борьбой за влияние, экономической и политической выгодой?
Безусловно, достаточно вспомнить о еще одной темной странице в истории западной медицины — евгенике. Обычно эта псевдонаука ассоциируется с нацистской Германией, и мало кто знает, что изначально она получила развитие в США. На уровне теории евгеника была популярной и в Западной Европе в конце XIX века, но зловещая роль в распространении ее практик принадлежит американскому доктору по имени Гарри Клэй Шарп, главному врачу исправительной тюрьмы Индианы в Джефферсонвиле. Вдохновленный литературой по евгенике, он в 1899 году преступил к стерилизации заключенных с криминальными наклонностями, отбывавших срок за уголовные преступления или пораженных психическими расстройствами. Вот цитата из обращения Шарпа к коллегам на страницах New York Medical Journal в 1902 году: «Обществу нужно показать, что радикальные методы необходимы. Ваш долг — людей ученых и опытных — поддержать существование слабеющей расы через торжество в подконтрольных вам учреждениях законов, запрещающих брак и принуждающих к стерилизации каждого мужчину, пересекающего их двери — в каждой богадельне, психбольнице, колонии или тюрьме». В какой-то момент ситуация вышла из-под контроля: в 30 штатах врачи начали активно стерилизовать заключенных и людей с психическим расстройствами. Окончательно эта практика была запрещена лишь в 1970-е, за это время около 60 тысяч американцев были стерилизованы против их воли. Я живу в штате Виргиния, и здесь совсем недавно вышел закон о компенсациях жертвам принудительной стерилизации.
С чего вы предлагаете начать освобождение медицины в XXI веке?
На протяжении многих лет США тратили триллионы долларов на борьбу с кокаином, героином и легкими наркотиками. Все это закончилось полным провалом. Сама идея того, что люди не должны иметь доступа к каким-то веществам, потому что они могут им навредить, показала свою нежизнеспособность. Модель зависимости не помогает ничему, а в тюрьмы по обвинениям в обороте наркотиков заключено немыслимое количество людей. Я надеюсь, что легализация марихуаны в нескольких штатах США — это конец проводившейся все это время абсолютно катастрофической политики. Мне кажется, врачи из сторожевых псов должны превратиться в помощников, они должны помогать людям лечиться самим. Кстати, когда я преподавал в Латинской Америке, я столкнулся с совершенно иной системой, в которой рецепты выписывают собственно аптекари, и для получения лекарства достаточно прийти в аптеку, не встречаясь с врачом. Это определенно лучшая модель. Кроме того, сейчас возникает все больше технологий, определяющих оптимальное лечение для каждого конкретного человека и болезни, от простуды до рака. Я надеюсь, что врачи не будут препятствовать прогрессу в этой области, настаивая на своей роли посредников между пациентом и лечением.