Поисковый отряд

Самоуправляемый автомобиль постоянно задает себе четыре вопроса: где я, что происходит, что случится дальше и что мне делать. Разработчики пытаются научить его отвечать на эти вопросы. Люди, которые попали на один из ежедневных тестовых заездов по Маунтин-Вью, от технологии остаются без ума — невозможно в это поверить: аккуратный, строго следует всем правилам дорожного движения, правда, ездит пока со скоростью 40 км/ч. Человеческое поведение машина будущего рассматривает исключительно как череду неизбежных ошибок и идиотизма.

Рядом с музейным Lexus установлен стенд, на котором посетители оставляют свои впечатления от встречи с будущим. Там только взволнованные вопросы органических существ: «насколько сильное у этого радара излучение?», «что станет со штрафами за превышение скорости?» (подпись — «обеспокоенный дорожный офицер»), «значит, теперь все смогут отследить, куда я еду, да?» Эти и другие вопросы совершенно не интересуют полусекретную лабораторию Google[x], создателей этой машины и других инновационных разработок, которые однажды изменят жизнь на планете.

Штаб-квартира Google[x] находится в километре от музея и в 15 минутах ходьбы от кампуса Googleplex, главного офиса корпорации. «Икс» занимает неприметное низкое здание из красного кирпича под номером 2015 на улице Стьерлин-Корт: никаких опознавательных знаков, кроме маленькой таблички, никакой броской футуристической архитектуры, скелета динозавра по имени Стен и полноразмерных моделей космических кораблей, как у материнской Google. У дверей припаркованы велосипеды в фирменных цветах поисковика, Smart и электромобили Tesla. На входе в секретную лабораторию нет охраны и не просят документы, на ресепшен сидит миловидная девушка и слушает The Black Keys. В прихожей стоит рождественская елка на горке из белой ваты, подставка для зонтиков, диван, в кучу собраны нераспакованные детские игрушки. Дальше — обычные переговорные, обычные офисные кьюбиклы, обычный туалет. А также химическая лаборатория, отдел создания батарей, «отдел быстрой оценки» и огромная мастерская со строительными инструментами, токарными станками, пилами и 3D-принтерами.

Google[x] создали в 2010 году, и это единственное подобное место на планете — мощный частный исследовательский центр, разрабатывающий новейшие технологии, к тому же не стесненный в средствах, времени и ресурсах. Google[x] — это заповедник панков от науки, культивирующих поиск безумных решений. Именно здесь были придуманы воздушные шары Loon, раздающие из стратосферы Wi-Fi в труднодоступных уголках планеты, очки дополненной реальности Google Glass, беспилотники-курьеры Project Wing, контактные линзы, измеряющие уровень глюкозы. Также лаборатория ведет исследования в области обучаемых нейронных сетей и автономной диагностики болезней, работала над космическим лифтом, телепортацией, реактивным ранцем и летающим скейтбордом — как в фильме «Назад в будущее».

В основе работы корпорации Google, насчитывающей 53 тысячи сотрудников по всему миру, лежит единый принцип или, как здесь говорят, общий этос — экспериментаторство во всем, до чего можно дотянуться. Один день в неделю сотрудники посвящают собственным проектам, которые однажды могут перерасти в полноценный продукт компании. Их называют Dog Food, «собачьим кормом», и весь Googleplex завешан предложениями поучаствовать в очередных испытаниях. Лаборатория Google[x] в этом плане — самый большой Dog Food и эксперимент в истории поисковика.

Лабораторию создал основатель компании Сергей Брин, она подчиняется непосредственно ему и финансовому директору. Чтобы разделить сферы интересов, Брин сформулировал простой принцип: «Google занимается байтами, а "Икс" — атомами». Сейчас в лаборатории работает более 250 человек — специалисты по оптике, электроколебаниям и термальной энергии, философы, инженеры, бывшие машинисты и смотрители парков, ученые и даже лауреат двух «Оскаров» за спецэффекты. У них одна задача — «стрелять в Луну»: находить решения глобальных проблем человечества — начиная от генетических заболеваний и заканчивая смертностью на дорогах. «Икс» не выпустила на рынок ни одного готового продукта, но постоянно их испытывает: программу бета-тестирования Google Glass свернули в январе, шары Loon отлетали в Калифорнии, Бразилии и Новой Зеландии. Перед лабораторией и не стоит задачи спешить — они успели обсудить не меньше полутысячи идей и замыслов, из них в работу ушло 30-40, до финишной прямой добрались десятки, из которых мы точно знаем лишь о девяти. Любое сообщение об этих единицах неизбежно привлекает к себе мировое внимание.

Руководит «Иксом» доктор философии по искусственному интеллекту Астро Теллер, выпускник Стэнфорда, автор фантастического романа о самоопределении программы по имени Эдгар и написанного в соавторстве с бывшей женой нон-фикшна об устройстве брака и развода. Теллер выглядит именно так, как должен выглядеть человек, на визитке которого написано «Капитан по стрельбе в Луну»: высокий мужчина с расслабленным лицом актера Пола Джаматти, ироничной ухмылкой, бородкой и забранными в седой хвост кучерявыми волосами. За обычными очками в тонкой оправе — пара внимательных и безумных глаз. Вообще Астро при рождении назвали Эриком, но еще в школе к нему приклеилась кличка собаки из футуристического мультсериала «Семейка Джетсонов». В свои 44 года Теллер говорит с мальчишеским озорством и азартом, так что свитер с оленями на главе серьезной научной лаборатории не выглядит странно.

Вы можете описать, чем вы тут занимаетесь?

Если говорить с философской точки зрения, у Google есть масса вещей, которые необходимо улучшить, например поиск изображений. Так вот эта и подобные ей проблемы — совершенно точно не наша забота. Наша миссия состоит в том, чтобы найти для Google новые проблемы. Скажем, каждый год на дорогах гибнут миллионы человек, пробки сжирают более триллиона долларов, а машины — неперерабатываемые и экологически вредные коробки. Решить эту проблему — круто.

А по какому принципу вы выбираете проблему?

Здесь должны сойтись три фактора. Во-первых, масштаб проблемы. Во-вторых, мы должны увидеть радикально и максимально научно-фантастически звучащее решение, которое, в-третьих, может быть сейчас реализовано. Вот «машины, которые сами собой управляют» звучит именно так. И потом, помимо больших проектов, у нас куча экспериментов, которые идут в фоновом режиме и могут вырасти во что-то большое. Приходит кто-нибудь и говорит: «Хей! А что если положить огромное кольцо меди на северное полушарие планеты? Сможем ли мы так получать энергию?» Мы думаем 20 минут и говорим: нет, это точно не сработает, до свидания. А можно ли получить энергию из снежной лавины? Нет, непрактично. Хотя, конечно, вопрос красивый. Ну а если крыши зданий будут генерировать беспроводную энергию и заряжать маленькие беспилотники? Да, можно, только что они делать-то будут? Ответ «это офигенно» не работает. Нужно чтобы это приносило пользу обществу.

Расскажите, как выглядит процесс вашей работы.

Самое главное для нас — как можно скорее сделать прототип и сразу же его протестировать. Вот мы работаем над воздушными змеями Makani, которые будут генерировать энергию из воздуха. Пока они еще не могут выдержать удара молнии, но это не значит, что мы должны отложить тесты и решать эту проблему. Даже самые сырые опыты с Google Glass и первые поездки на машине полностью меняли все, что мы знали. Мы не хотим тратить время на то, чтобы доводить неправильную вещь до идеала, мы хотим тратить его на эксперименты, которые подскажут, на правильном ли мы пути.

Говорят, здесь процветает культ провала, многие затеи не срабатывают, а вы этому только рады. Это правда?

Я бы так не сказал, хотя то, что я сейчас описал, для многих максимально близко к понятию «культ провала». Вот мне пришла в голову мысль: «Хм, а будет ли мой ноутбук плавать?» Кидаю его в воду, он идет ко дну. Но я знал это заранее, а значит, это дебильный эксперимент, полный провал. А вот если полученное знание оказалось новым и интересным — это успех. Когда мы начали делать Loon, мы хотели понять, сможем ли мы с земли общаться с шарами? Мы знали, что экспериментальный шар, поднимаясь все выше, будет раздуваться до тех пор, пока не лопнет, но зато мы узнали, что можем общаться с ним — отлично, галочка. Люди всегда говорят о провалах не так, как мы, они говорят о провалах как об Окончательном-Конце-Вещей. Провал — когда ты не знаешь, что теперь делать.

Значит, убийство идей тоже часть этого подхода?

Конечно! Убийство идей — это хорошо, это освежает, это надо делать со страстью и увлеченностью. Люди, которые здесь работают, знают, что образ их жизни и уровень благосостояния не привязаны к успеху идей, чтобы они остервенело за них не держались.

При этом Google Glass, ваш самый известный проект, многие считают как раз провалом. Дорогие, привлекают к себе слишком много внимания, куча вопросов о вторжении в личную жизнь.

Я не рассматриваю Google Glass как провал, и мы от них не отказываемся. Поймите, очень легко застрять в настоящем, в том, как мы видим мир и вещи вокруг нас. Когда люди двадцать лет назад обратили внимание на мобильные телефоны, они были рядом уже тридцать-сорок лет — в том или ином виде. У многих был этот устрашающий кирпич, похожий на спутниковый телефон, — у меня, кстати, тоже, — и все смотрели на это как на глупость, дорогую и ненужную прихоть. Но эти кирпичи были этапом на пути к чему-то большому и важному. С компьютерами та же история. И вне зависимости от того, правильно ли мы движемся, я абсолютно убежден в двух вещах. Первое — через двадцать лет главным способом вашего общения с окружающей виртуальной реальностью будет носимый компьютер. Может быть, никакого Google к тому моменту уже не будет, но это неважно — общество будет выглядеть именно так. И второе — в этом году ни мы, ни кто-либо другой не закончит создание носимых компьютеров и не доведет их до идеала.

От каких разработок вам пришлось отказаться?

Мы довольно долго трудились над проектом персонального летательного средства. Да, назовите это реактивным ранцем, джетпаком. Первая реакция у всех — офигеть! Когда я говорю «джетпак», вы представляете себе ранец, который стреляет реактивной струей и поднимает вас. Но проблема в том, что как только выхлоп закончится, вы покойник. Если у самолета откажут двигатели, его все равно можно посадить, а здесь нет. Поэтому мы стали думать в сторону чего-то вроде одноместного вертолета, лопасти которого похожи на семена-вертолетики клена — у них такой разрез, что подъемная сила тормозит падение. Так, может быть, из нашего ранца должны прорастать лопасти, которые при приземлении складывались бы обратно? Мы создали прототип, но остановились. Штука получилась очень громкой, просто беда. А Google не хочет летать над домами людей с ревом мотоцикла, нам по нраву тишина и покой. И, конечно, она была слишком прожорливой — 20 литров бензина на два километра полета.

Есть в вашей работе темные стороны? Взять самоуправляемый автомобиль: его появление существенно изменит порядок жизни, а люди разучатся водить машины.

Скажите, а вы на лошади ездить умеете?

Да.

Серьезно? Наверное, это нечто русское. У меня большинство знакомых понятия не имеют, как ездить на лошади, и это нормально. Я не вижу никакой проблемы в том, что люди разучатся водить машины. Огромная проблема как раз в том, что люди машины водят. Смотрите сами: человек едет по дороге, видит маленькую неровность и начинает выкручивать руль, хотя ему нужно ехать прямо. Это — фун-да-мен-таль-но плохой интерфейс, а что еще хуже — небезопасно. Роботы решат эту проблему в разы лучше, чем люди. Самолеты и так уже практически управляются компьютерами. Почему не освободить людей совсем? Я назову это не темной стороной, а повышением уровня безопасности. Так что нет вопроса «должны ли мы запускать такую штуку», есть вопрос «когда мы должны это сделать».

Помните, в 2009 году была история с Airbus, которому пришлось совершить аварийную посадку в реку Гудзон в Нью-Йорке? За штурвалом были опытные пилоты, которые учились летать без компьютеров, поэтому они и смогли посадить самолет и никто не пострадал.

Да, только надо понимать: большинство аварий с самолетами происходит потому, что люди не следуют протоколу или — еще чаще — мешают компьютеру делать свою работу. Сейчас есть машины, в которых компьютер помогает вам в управлении, но в критической ситуации он отбрасывает свои метафорические руки и говорит: я не знаю, что делать, человек, бери руль. Вот это опасно: ты можешь слишком довериться системе, заснуть, заниматься сексом на заднем сиденье или что вы там выдумаете. Навык у вас еще есть, но толка от него никакого. Мы тоже изначально работали над вспомогательной системой, но в итоге поняли: это неправильное решение. И да, в долгосрочной перспективе люди разучатся водить машины — потому что есть достаточно причин, чтобы вообще не пускать человека за руль. Я точно знаю: мир будет меняться, но мы будем тратить все силы, чтобы эти перемены носили для общества позитивный и верный характер. Вы можете спросить меня: работаем ли мы над проектами, которые абсолютно позитивны для общества? Ответ, конечно же, нет. Просто потому, что таких вещей не существует в принципе.

В Музее компьютерной истории еще много места, и экспозиция постоянно пополняется: перфокарта неизбежно становится флешкой, которая тоже занимает место под стеклом. Самоуправляемый автомобиль, как и другие проекты Google[x], далек от реализации — машина поступит в продажу не раньше 2020 года. Пока она не умеет ездить в сильный дождь и снегопад, иногда не справляется с широкими полосами, не всегда видит мелкий мусор и препятствия на трассе, плохо ориентируется на парковках, не понимает жестов полицейского и не может отличить его от прохожего. Впрочем, угнаться за будущим пытаются уже не только корпорации, но и государства, меняя законы и допуская беспилотники на обычные дороги. Астро Теллер говорит, что появление их машин откроет миру новые вопросы. Да и не может не открыть: умение жарить пищу поменяло форму человеческой челюсти, а изобретение вилки и ножа изменило прикус. Должны ли люди вообще смотреть на дорогу? Может быть, надо полностью переосмыслить положение и вид кресел? Как будут меняться города, по которым ездит автопилотируемый общественный транспорт?

Одно известно точно — все эти изобретения однажды окажутся здесь, в музее. Где-нибудь недалеко от первого в мире жесткого диска, IBM 305 RAMAC, объемной бочки высотой с подростка. Рядом с RAMAC на экране бесконечно крутят рекламный ролик, снятый в 1950-е. Набриолиненные мужчины, будто из сериала Mad Men, в строгих костюмах и со стаканчиком виски, ломают головы над созданием жесткого диска. Торжественный мужской голос зачитывает: «300 тысяч рабочих часов, 14 тысяч улучшений и вот, после пяти лет поисков, все готово». В ролике, конечно, ничего не говорится о сотнях офисных сотрудников, которых неизбежное будущее не привлекало, а только пугало. Ведь этот поиск, уверяет голос, продолжится бесконечно, «пока человеческий разум будет стремиться достигнуть самых дальних своих рубежей».

В качестве иллюстраций использована серия фотографий Дмитрия Лукьянова, дополненная разработками Google[x].
Студия 3D Mode.