Государственный кремлевский творец

По заказу ФСБ я сделал памятник пограничникам, это моя самая крупная работа и один из самых высоких монументов в Москве: 17 метров гранита, обелиск, наверху — золотой орел. А с МИДом у меня давние связи, я для них уже 23 работы сделал. В Париже сразу три памятника установлено. Когда бываю там, то, как Раскольников, хожу по своим местам. С одной работой любопытная история вышла. В 2010 году позвонил мне Александр Авдеев, министр культуры, старый мой товарищ, и говорит: «Надо за короткое время сделать эскиз на тему участия Русского корпуса в Первой мировой войне на территории Франции». Я принес несколько проектов: везде солдаты бегут в атаку, раненые, убитые. Выбрали эскиз, утвердили. А потом, за несколько часов до Нового года, меня вызвали к Владимиру Владимировичу: для России было очень важно установить этот памятник, и он хотел еще раз все посмотреть и проверить. Мы приходим в его кабинет, он такой напряженный, очень жесткий, и нам Дмитрий Песков говорит: «У вас не более 7-10 минут». Так он нас 40 минут держал, а когда мы вышли, лицо у него было уже спокойное и оптимистичное.

Недавно мы проводили выставку в Москве, и я остался очень доволен, потому что нас разругали в пух и прах. Искусствоведы-то думали, что в России современное искусство — это когда ниже пояса, делай как хочешь, без обязательств перед Фемидой искусства и государством. А тут вдруг появляются картины на современную тему с понятным для всех языком. Когда в 1990-х все писали натюрморты и пейзажи, студия занималась отражением времени: как задерживали бандитов, как боролись с беспределом на дорогах. Нужно уметь написать картину так, чтобы мальчишка подошел и сказал: «Папа, я хочу стать полицейским!»

В 2018 году российской полиции исполняется триста лет, и я вышел с предложением к руководству написать за пять лет 150 картин на историческую тематику. Мы должны совершить информационный изобразительный прорыв. Сейчас у меня один художник написал картину, как Архаров допрашивает Пугачева. Интересная тема, ведь Архаров — великий полицмейстер, создатель своего рода спецназа, который наводил порядок огнем и мечом. Или другой сюжет — Ванька Каин, удалой мужичок, он и в полиции работал, и сам же возглавлял одну из первых московских ОПГ. Мне вообще всегда нравились люди и по нашу сторону, и по другую. Лидеры официального и криминального мира чем-то друг на друга похожи.

Железная дорога в моем творчестве пока присутствует косвенно. Но при участии Владимира Ивановича Якунина на Казанском вокзале открыли мою галерею, чтобы поддерживать художников, работающих в традициях русской классической школы. Входные билеты стоят 50 рублей, весь сбор идет в дирекцию. У меня самого даже льготного проезда нет, только общественная нагрузка, и довольно обременительная. Но портрет Владимира Ивановича я сам писал — в подарок на юбилей. Почти два года над полотном работал: можно было, конечно, его просто с ручкой за столом изобразить, но это же скучно. На моей картине он выходит с лампадой Благодатного огня из храма Гроба Господня в Иерусалиме.

Позировал он в садике РЖД, а на фоне храма стояли другие люди: я их просил много раз выходить, чтобы поймать динамику, запечатлеть шаг и развевающиеся полы пиджака. На полотне видно, как бережно Владимир Иванович несет Благодатный огонь: хотя лампада герметична и ее не может задуть ветер, он все равно прикрывает пламя рукой. Самое смешное, что я сначала вручил портрет Якунину, а потом его изъял, чтобы переделать. Там раньше на заднем плане была толпа с поднятыми вверх руками: один заказчик-олигарх даже шутил, что я мог бы брать деньги с натурщиков за степень приближенности к Владимиру Ивановичу. Но закончилось тем, что я всех этих людей взял и записал.

Тема патриотизма, защиты родины мне всегда была близка. В студию я пришел в 1996 году и с тех пор объездил все горячие точки, что при нас были: Чечня, Таджикистан, Осетия. Когда присоединили Крым, нас, художников студии, попросили принять участие в пленэре в Севастополе на тему «оборонительные укрепления Крыма», мы и туда слетали. Замечательно провели время. К счастью, при новом руководстве мы полностью загружены работой. Лучше стало, стабильнее. Нам, кроме заказов и бесплатных мастерских, министерство дает еще транспорт и авиацию, необходимые для сбора материала. Попасть в студию, даже при наличии вакантных мест, сложно.

Сейчас министерство иконы часто заказывает, при воинских частях много храмов открывается. А в Боснии, когда наши десантники храм построили, нам с отцом — он один из старейших художников студии — предложили иконостас написать. Мы и при советской власти были религиозными: я все-таки Отечеству служил, а не Красной армии. На войне с «твою мать» в бой идут, но сначала перекрестятся.

За серию картин из горячих точек меня наградили орденом «За заслуги перед Отечеством II степени». Я много бывал в действующих частях, и теперь, когда на худсоветах офицеры говорят, что что-то неправильно изображено, я спокойно отвечаю: «Я там был и все своими глазами видел».

За 33 года работы я нарисовал около двухсот марок. Хотя начинал я в отделе открыток, один раз по спецзаказу сделал даже новогоднюю открытку Борису Ельцину, когда он еще был секретарем московского горкома партии: такую вырезную картиночку в два сгиба. Когда-то я пробовал и большие полотна, но с годами понял, что душа лежит к миниатюре. В марке работают одни мэтры, элита, а когда она выходит, ее видят тысячи людей — настоящая выставка получается.

Темы марок мне всегда предлагают. Взять серию про казачество, над которой я работал пять лет, — идея шла от администрации президента. А недавно, после событий в Крыму, меня приглашают к главному редактору: «Владимир Иванович, надо марочку сделать». Я до этого много лет работал над серией про российские регионы, около сорока марок нарисовал. Не оставлять же теперь Крым в обиде. Обговорили сюжет, напоследок спрашиваю про сроки: «Вы знаете, мы не говорим, что в 9 утра завтра надо, но если вы в 10 принесете, будет хорошо». Я всю ночь работал, но к сроку успел, сделал даже больше вариантов, чем просили. Сначала марку согласовывали в министерстве связи, а после отправили на утверждение в Крым, наверное, Аксенову. Не успели согласовать, меня снова вызывают: надо еще про Севастополь. Честно скажу, я делал их с большим подъемом, ведь это дело государственной важности.