Родить в срок
Заниматься экстракорпоральным оплодотворением я начал в 1995 году в Великобритании. Я тогда работал в фондах, которые помогали бездетным парам. Многие врачи с Западного берега реки Иордан учились медицине за границей, но я одним из первых освоил технологию ЭКО, поэтому мой опыт здесь, в Палестине, скорее исключителен.
Материнство всегда казалось мне особым таинством природы. Поэтому я особенно сочувствовал бесплодным женщинам, которые не могли сами дать жизнь ребенку. Двадцать лет назад ЭКО не было настолько распространено — теперь ежегодно только в Израиле проводится более 3500 таких процедур. В среднем успешными оказываются 35% оплодотворений, хотя при желании и верной последовательности действий можно добиться того, что благополучными родами окончатся восемь из десяти беременностей.
Однако женщины порой попадают в почти безвыходное положение. Еще в Англии я работал с супругами заключенных — с теми, которые долго не могли зачать, и теми, чьих мужей лишили права на свидания. Мы тогда с коллегами подумали, что хоть как-то помочь им — наш прямой врачебный долг. Ведь заключение супруга разрушающе действует на семью, не дает женщине стать полноценной матерью.
Я не вижу особой разницы между людьми в Палестине и Соединенном Королевстве. Хотя нужно понимать, что материнство в консервативном обществе Палестины мыслится прямой и главной обязанностью женщины. И если она лишена возможности продолжить род, вся вина ложится на ее плечи. Мне непонятно, почему британки и даже израильтянки, чьи мужья сидят за решеткой, имеют право на супружеские визиты, во время которых можно зачать ребенка, а палестинкам это не дозволяется. Им разрешены только короткие посещения без намека на физическую близость — заключенный и посетитель общаются через стеклянную панель.
Сама схема получения сперматозоидов от заключенных довольна сложна, и я бы не хотел вдаваться в подробности. Женщины очень находчивы, вы знаете. При этом формально они достают сперму своих супругов контрабандой. Звучит странно, ведь по сути в этом нет ничего преступного.
Получить семя — это одна проблема, следующая — транспортировка. С ней масса трудностей, ведь во время перевозки сперматозоиды теряют свою активность, поэтому вероятность успешности искусственного осеменения зависит в большей степени от этого. Только 45% попыток наших ЭКО успешны.
Женщины сами приходят ко мне в клинику просить о помощи, ведь мы их последний шанс. Когда я стал заниматься ЭКО на Западном берегу, я опасался, что местное сообщество отвергнет женщин, прибегших к искусственному оплодотворению, и станет уличать их в неверности и отступничестве от Аллаха. Консерваторы действительно настороженно отнеслись к этой практике. Однако нам очень помогла местная духовная власть, которая издала специальную фетву, позволяющую женщинам в безвыходном положении обратиться к ЭКО. Вообще, впервые в мусульманском мире искусственное оплодотворение стало практиковаться еще в конце 1980-х в Египте, а уже потом стало постепенно распространяться в прочих странах с суннитским большинством — местные религиозные лидеры издавали все новые разрешительные фетвы, но опробовать искусственное оплодотворение осмеливались только наиболее прогрессивные семьи.
Это удивительно, но благодаря долгой разъяснительной работе сегодня палестинское сообщество всячески поддерживает женщин, которым мы помогаем. Мы вели беседы с людьми, чтобы дать им свыкнуться с ЭКО как с явлением. Разумеется, никакие формы суррогатного материнства даже не обсуждаются — это уже и в самом деле отступление от норм ислама. Старейшинам сообществ мы едва ли не на пальцах объясняли все наши методы и средства, часто спорили с ними — всему виной строгое, буквальное следование религиозным предписаниям. Впрочем, и сегодня мы всегда спрашиваем разрешения у глав семейств. Именно поэтому наш медицинский центр так мало критикуют. Начали мы еще в 2005-м, а первые процедуры стали делать лишь семь лет спустя. На нашу сторону встали даже некоторые имамы. Они уверяли верующих, что никакого греха в самом ЭКО нет — главное, чтобы соблюдались несколько условий: оплодотворение должно происходить только при помощи спермы законного супруга, последующая заморозка половых клеток для сохранения запрещена, а зачатых in vitro детей могут воспитывать только их родители.
Я настаиваю, что моя деятельность — не политический жест. Наша помощь женам палестинских заключенных — это исключительно гуманитарный акт. Причем работаем мы избирательно. Мы должны сначала убедиться, что женщина в самом деле нуждается в нашей помощи. Есть несколько важных критериев: во-первых, мы занимаемся исключительно теми, кто до сих пор не произвел на свет ребенка, а во-вторых, теми, у кого уже есть отпрыски, но только девочки — и нет сына. Понятное дело, патриархальное сознание намного больше ценит мальчиков. Если у женщины уже есть дети обоих полов, то мы вряд ли будем ей заниматься, ведь очевидно: у ее мужа уже есть наследник. Если к нам придет 25-летняя девушка, мужу которой осталось сидеть пять лет, то мы, естественно, откажем. Она все еще будет фертильна, когда его выпустят на свободу. Но если обращается 40-летняя, и ей ждать супруга еще лет десять или больше — это как раз наш случай.
Наш центр не берет с этих женщин денег. Мне не хочется наживаться на чужой беде. Деньги вообще не должны проникать в эту сферу жизни. Хотя не только наша клиника на Западном берегу занимается подобным. Есть еще один медицинский центр, но про их принципы работы мне ничего не известно.
Я занимаюсь экстракорпоральным оплодотворением уже достаточно давно, это для меня рутинное дело. Да, я знаю, что также помогаю женам людей, обвиненных в терроризме. Одна из них, Далаль Зибен, уже родила (на момент рождения ребенка в 2012 году Аммар Зибен провел в тюрьме 15 лет, он приговорен к 32 пожизненным срокам за организацию двух терактов на территории Израиля, в которых погиб 21 человек. — Правила жизни). Но меня не интересует, что за люди приходят ко мне. Важно лишь то, что они в непростом положении, а мы можем найти для них выход. На сегодняшний день наши операции дали жизнь уже пятерым детям. Я думаю, что в случае необходимости буду и дальше заниматься этим. Но если у жен палестинских заключенных появится какая-то другая возможность забеременеть, я не буду вмешиваться.
ХАНА ЗААНИН: «Когда я узнала, что на Западном берегу делают ЭКО, мне понравилась идея, и я решила рассказать о ней Тамеру. Во время визита в тюрьму, пока ждала его ответа, прямо дышать не могла. Боялась, он решит, что это его унизит. Но он сказал, что даже сам об этом думал. Через толстое стекло я увидела, как он улыбается. К счастью, меня все поддерживали — и его семья, и моя. Наша религия этого не запрещает. Я спросила некоторых шейхов, и они разрешили. Я очень волновалась, сколько времени пройдет, пока удастся переправить сперму. На это ушло семь часов — и как только она оказалась у меня, я сразу помчалась к врачам. Они уже меня ждали. Сперма еще действовала. У нас родился сын, и теперь мне трудно даже описать, насколько я счастлива. Это невероятно. Я больше семи лет разделена с мужем, решила родить от него ребенка — и родила. Но следующего буду рожать, только когда Тамер выйдет из тюрьмы (это произойдет в 2018 году. — Правила жизни). Не хочу лишать его возможности видеть, как растут его дети».
ФАРИД ЗААНИН, ОТЕЦ ХАНЫ: «Когда дочь рассказала мне, что хочет искусственно зачать ребенка, я подумал и ответил: "Давай. Это очень хорошо. Если бы такое было возможно раньше, мы бы уже много лет это делали". Я на сто процентов уверен, что это сперма Тамера, потому что мой сын (брат Ханы сидит в одной тюрьме с ее мужем. — Правила жизни) взял ее у него и передал своему сыну. Ведь детям разрешают встречаться с родителями. Но когда израильтяне узнали про то, что сделал Тамер, они начали обыскивать детей, когда те выходят из отцовских камер».