Работать с огоньком

Мы начинали как московская бригада харьковского комбината «Культпромпиротехника». Вроде как состояли у них на работе в Харькове, они присылали продукцию, мы должны были ее отстреливать, а все деньги шли туда. Платили нам «зайчиками». У меня была зарплата 15 миллионов «зайчиков» в месяц. Это, грубо говоря, пузырь и пара пирожков. Но наш интерес был в том, что половина продукции не стрелялась. Она ждала, когда придет кто-то с твердым российским рублем. На эти деньги можно было уже что-то купить. Например, польский амаретто. Кошмарная была дрянь.

Мое первое самостоятельное мероприятие называлось «Мисс грудь СССР». Это было в последние дни Союза в городе Северодвинске. Мой компаньон уже в аэропорту показывал, как нужно подвязывать контакты и пользоваться пультом. Конкурс проходил в мрачном советском ДК. Мне выделили комнату, которая, как потом выяснилось, была одновременно раздевалкой. Я сижу, между ног римские свечи зажаты, заряжаю их, а мимо ходят конкурсантки, переодеваются, репетируют перед большим зеркалом выходы, движения... Вместо пятнадцати минут у меня на зарядку ушло часа четыре. Пока я этим всем занимался, местные дети украли мортиры. Раскатали их по всей площади — огромные тяжеленные чушки по 100 кг каждая; их тогда из газовых баллонов делали. Пришлось еще кучу времени угробить, чтобы собрать их обратно. И когда я уже включил питание, когда рука уже на ключе, идут мимо мальчик с девочкой. Гуляют. Девочка подходит к мортире и раз — руку в ствол! Дрогни у меня тогда рука, и у нее руки бы точно не осталось. Да и головы тоже. Полнейший пофигизм был. На всех уровнях.

Мне довелось работать на знаменитом концерте «Монстры рока в СССР» на Тушинском поле (28 сентября 1991 года. — Правила жизни). Ну, там AC/DC, Metallica, Cinderella... Нам даже не платили денег — вместо гонорара сняли наш фейерверк на «Бетакам». Это было неплохо: серьезное мероприятие, клиентам самое то потом показывать... Дали нам кассету, стали мы ее смотреть, а там оператор орет: «Блядь!!! Заебись!!! Охуеть!!! Вот это да!!!» И так — от начала и до конца, хотя снято было здорово. Запись мы никому так и не показали.

Помните суперпопулярную группу «Мальчишник»? Мы были их первыми штатными пиротехниками. В 1993-м познакомились с их продюсером, и вот я начал ездить с «Мальчишником» по стране. Тогда мы впервые стали что-то зарабатывать — по десять долларов, по двадцать. Большие деньги для студентов по тем временам. Как-то позвонили нам и говорят: ребята, надо завтра лететь в Томск. О’кей. Прилетаем из теплого московского мая, а там мороз минус пятнадцать. Приходит автобус, старый такой, разбитый КаВЗик с квадратной кабиной, и водитель говорит: «У меня тут по дороге стекло выбили...» До сих пор помню эту поездку — в одной майке и свитерке без лобового стекла при минус пятнадцати.

Частные фейерверки появились в конце 1990-х. Вышло на нас агентство с предложением поработать у Жириновского. Был какой-то детский праздник. Приезжаем к нему на дачу и видим на участке слонов. Мы — к представителям агентства:

— Ребята, у вас тут слоны гуляют...

— Ну, слоны, а что?

— Да у нас тут фейерверк должен быть.

— Круто, да.

— Как бы не пришлось вам ловить слонов по окрестностям...

— Да вы что, это ж слоны. Им все по фигу.

— Ребята, забирайте своих слонов, потому что когда бабахнет, они эту цековскую дачу вместе с вашим клиентом в щепы разнесут, — еле удалось их убедить, чтобы слонов эвакуировали от греха подальше.

Еще мы как-то работали в «Гнезде» («Дворянское гнездо» — клуб в поселке Горки-2. — Правила жизни). Приезжает такой навороченный джип. Выходит министр Лесин, тогдашний глава Минпечати. Мы с компаньоном говорим: «Уважаемый, отгоните отсюда, пожалуйста, свой джип, потому что пожар будет, машина попортится». А он ключи нам кидает: «А вы чего стоите? Вот вы и отгоните». Компаньон мой ключи поднимает, кидает обратно: «Сам отгони. Если машина нужна». Ну он так сразу напрягся и ушел. Но машину быстро отогнали.

В 1993-м у нас было столетие ГУМа. Мы решили стрелять с Лобного места. Представляете? Приезжает на Красную площадь какой-то непонятный грузовичок. Из него выпрыгивают мужички в грязных комбинезонах, разгружают железо, заряды, начинают что-то монтировать. А тут идет мимо Жириновский. Удивился: «Вы чего тут устраиваете? Что за хрень разложили?» Мы, говорю, столетие ГУМа отмечаем салютом. «Ну, смотрите!» Пригрозил нам карами небесными и дальше пошел. И хоть бы одна сволочь поинтересовалась, что мы делаем. Само Лобное место было огорожено цепочкой на замке. Пошли к Спасской башне, к кремлевской охране, говорим: «Ребята, дайте ключи». — «Зачем вам?» — «Фейерверк будем стрелять». — «А, ну только смотрите, чтобы в Кремль ничего не залетело!» Дали ключи, мы расставили прямо на Лобном все наши чушки, постреляли. Что-то там посыпалось, что-то не улетело, что-то прямо на Лобном взорвалось, а один заряд на крышу Министерства обороны приземлился, и там слегка задымилось... И ничего. Что там в принципе нельзя стрелять — мы тогда об этом даже не задумывались. Никаких бумаг, согласований. Сейчас там за петарду арестуют.

Как-то заказали нам надпись на юбилей. Там по сценарию в конце фейерверка загоралась цифра 50 — клиенту стукнул полтинник. Мы отстрелялись, загорается эта надпись, люди смеются. Потом ко мне подходит какой-то парень: «Что вы тут устроили?» Я говорю: «Сделали все, как в агентстве просили». Оказалось, клиенту не пятьдесят, а тридцать пять — агентство перепутало. Хорошо, человек с чувством юмора попался, обошлось без неприятностей.

Или вот типичная надпись для свадьбы: «Саша + Наташа = любовь». А потом Наташа, которая на самом деле не Наташа, закатывает своему принцу скандал с выяснениями, кто такая эта Наташа. Один клиент как-то заказал надпись: «Катя! Я тебе не изменял!» С трудом отговорили: ну, а вдруг это «не» не загорится?

Однажды позвонил художник от Михалкова: «Никита Сергеевич снимает фильм, ему нужны пиротехники». Это был «Сибирский цирюльник». Сцену празднования Масленицы снимали в марте возле Новодевичьего. А уже сильно подтаяло, и наша конструкция грозила уйти под лед. Все торопились доснять сцену, и тут приезжают милиционеры из местного отделения — им, дескать, только что позвонили и сказали, что в декорациях заложена бомба. Я услышал объявление: «Всем покинуть площадку и лед! Пиротехники остаются работать!» Когда сцена была отснята, к нам подошел оператор и сообщил, что одну камеру заклинило. «Давайте завтра переснимем заново. Мы вам заплатим за ваши бомбочки». Мы посмеялись — типа, нет проблем — и не стали объяснять, что мы готовили постановку три недели. Просто шепнули ему на ушко, сколько это стоит. Он сразу как-то остыл и больше не появлялся. Поэтому сцена с фейерверком в «Сибирском цирюльнике» вышла такая кривая. Михалков потом бегал по площадке и на всех орал.

Мы несколько раз работали у Бориса Николаевича в резиденции, когда он уже перестал быть президентом. Это был изумительный клиент: у него исключительно доброжелательная охрана, что редкость. Бывает, приезжаешь, и тебя сразу начинают прессовать: сюда не ходи, здесь такая-то травка растет, там, смотри, не попорти... Один вообще как-то заявил: «Не дай бог что-то отлетит в сторону хозяина — я тебя застрелю». После фейерверка, правда, подходил, извинялся — так его проняло.

А когда на газпромовские дачи въезжаешь, там охранник спрашивает: «Кто едет?» Мы говорим: «Пиротехники». У охранника специальная такая палка с зеркалом, чтобы днище машины осматривать. Стоит, осматривает с усердием. Я ему: «И чего ты там смотришь?» Он: «А вдруг у тебя там взрывчатка?» Я говорю: «Ты в кузов загляни, ее там тонна».

На Пасху 1999-го нужно было сделать в Переделкино фейерверк для Алексия II. Хотя патриарх, по слухам, большой любитель фейерверков, он заказал самый обычный, банальный и дешевый — «фонтаны». Но тогда мы готовы были ехать куда угодно, делать все, что угодно, и за любую сумму — год был тяжелым, после дефолта. Алексий ехал в своем патриаршем лимузине, очень медленно, и одновременно с двух сторон дорожки загорались фонтаны. После двенадцати, еще до фейерверка, пришла служка: «Мальчики, пора разговляться». Заходим в трапезную, а там большой стол, и на столе два тазика: в одном яйца, в другом — красная икра. Так мы ели икру ложками из тазика.

Ельцин был единственным клиентом, от которого после фейерверка всегда приходил адъютант и говорил: «Деду все очень понравилось. Приглашает вас всех за стол». И всю нашу пиротехническую банду — с перепачканными руками, в грязных комбинезонах — вели в отдельную комнату. Накрывали стол с хорошей закуской и выпивкой; еда вся из своих продуктов, а водка без акцизных марок. На всех тарелках и рюмках, мы как-то заметили, по дну шла надпись: «Первый президент России». Однажды мои пиротехники потырили эти раритеты. В другой раз — это был последний день рождения Ельцина — отстрелялись, ведут нас за стол, а на столе — простые тарелки и эмалированные кружки. Я потом смеялся: «Ну что, ребята, поели из президентской посуды?»

Березовский несколько раз заказывал нам детские фейерверки. Он снимал госдачу ФСО где-то в Ильинке. И вот эти прапорщики из охраны стоят кружком, перемывают кости Березовскому: «Дырки прожег, ковры попортил, а они, блин, под номерами, мебель, блин, поцарапал...» Недолюбливали его. Он, типа, не практиковал уважительного отношения к госсобственности.

На Чукотку делать фейерверк для Абрамовича мы поехали первый раз в 2001 году. Приурочено это было к местному празднику — фестивалю корюшки. Тому, кто первым выловит корюшку, дарили Ниву. В Анадыре тогда был единственный тротуар — деревянный, а местные люди нам рассказывали, что какая-то сволочь московская купила Чукотку и устраивает тут безобразия. На протяжении шести лет мы наблюдали, как меняется отношение к Абрамовичу. Недавно завели нас в одно место и показывают: «Вот, сюда как-то раз Роман Аркадьевич зашел, он пьяный был, и вот на этом столе прямо в свитере и джинсах так и заснул». Этот теннисный стол огородили, поставили в сторонку и показывают как достопримечательность.

У нас проблема в том, что организацией фейерверков занимаются не ради самих фейерверков. Вот есть такая контора «Князев». Она, в частности, организует ежегодный фестиваль на Фрунзенской набережной в Москве. В самом конце мая — начале июня. Мы им сколько раз говорили: «Ребята, а почему в десять вечера начало, когда еще светло?» — «А потому что в одиннадцать уже тихий час». — «Хорошо, если вы делаете фейерверк, давайте, делайте его 1 мая, когда в 10 часов еще достаточно темно». Нет, надо1 июня. Почему? Потому что Центральный округ дает денег именно на День защиты детей. Понимаете? Не ради там пропаганды искусства, не ради того, чтобы люди посмотрели фейерверки, а чтобы освоить бюджеты, получить откаты и так далее.

Несколько раз мы делали фейерверки в Московской экономической школе. Там учатся детки сильных мира сего. Как-то мы с охранниками разговорились. Один рассказывает: «Слышал тут разговор. Одна девица — другой: "Представляешь, вчера в метро ехала! Прикольно! Столько людей, столько пацанов нормальных! Блин, просто супер... Поехали сегодня на метро покатаемся? Только бы от охраны сбежать".

Или звонит мне некий человек и просит за один день сделать фейерверк "для друга Жени". Говорит: "Он очень требовательный клиент. Если ему что-то не нравится, он просто разворачивается и уходит". Прямо в таких красках мне по телефону... Ну, я его послал с колена. Сказал, что за день — при том что он хотел охренительного шоу — мы не успеем ни для Чичваркина, ни для Господа Бога, потому что это работа вообще-то двухнедельная. Он говорит: "Мы тебе заплатим. Сколько тебе надо заплатить? Сколько скажешь, столько и заплатим". Я говорю: "Типа, чувак, ты мне можешь хоть миллион заплатить, что с того? Если ты очень напряжешься, то сможешь вместо двух недель сделать это за четыре дня, но за три часа — нереально. Есть вещи, которые за деньги сделать невозможно".

У человека был шок. Ему, миллиардеру, отказали. Он чего-то не смог купить. Как такое возможно?

Впервые материал был опубликован в журнале Правила жизни в 2008 году.
Записал Дмитрий Брисенко
Иллюстратор Елена Блинкова