Подсел на Колу

Сразу после того, как я поселилась в его доме в Марракеше, Усама принялся оскорблять меня. Его рука лежала на моих волосах; его глаза блуждали по страницам Мухаммада Кутба (египетский богослов, теоретик ислама. — Правила жизни), в то время как я читала Галвея Киннела (американский поэт, родился в 1927 г. — Правила жизни). Мы лежали в кровати, и вдруг он сказал: «Африканские женщины годятся лишь для удовлетворения самых низменных мужских желаний. Какой вам вообще прок от матки?» Это было оскорбление — не для сердца, а для души.

Он унижал меня и тем, что заставлял танцевать перед ним обнаженной. Это было нелегко понять, ведь он всегда считал музыку грехом. Если кто-то из гостей его дома включал музыку, он всегда прикрывал уши, ожидая пока «отрава» будет выключена. С другой стороны, бывали моменты, когда он вдруг становился кем-то вроде убежденного тусовщика, который хотел слушать Van Halen и немного B-52’s. Даже сегодня, засыпая, мне кажется, что я слышу звуки Rock Lobster (хит группы B-52’s — Правила жизни). Помню, я скакала вокруг него, как какая-то белая девчонка, и он говорил мне: «Танцуй, как танцуют белые женщины», и его глаза внимательно исследовали каждый сантиметр моего тела. «У тебя слишком большая задница, покажи мне себя спереди», — говорил он. Как вы понимаете, Усама не знал разницы между тем, чтобы быть жестоким, и тем, чтобы быть нежным.

В самый первый день, когда мы встретились в ресторане, я выбежала, охваченная ужасом, и умчалась домой. Почувствовав облегчение от того, что его бандиты не бросились за мной, я уединилась в ванной, наслаждаясь прохладной водой, а затем переоделась в струящийся шелковый халат. И тут я услышала стук в дверь. Кто-то кричал: «Эй, чернокожая, ты здесь?» Когда я открыла, я увидела Усаму бен Ладена и его семерых головорезов. Холодный пот пробежал по всему моему телу.

Усама пытался сохранять галантность, несмотря на страх в моих глазах. «Зачем ты убежала? Я всего лишь хочу сказать, что ты мила и я пленен тобой. Я хочу быть твоим другом». Я не могу отрицать, что в тот момент предо мной стоял самый красивый мужчина, которого можно себе представить — ростом больше шести футов, со свежим лицом и исключительно сексуальными, напоминающими негритянские, чертами лица, сформировавшимися за многие поколения, прожившие под солнцем пустыни. Я помню, в тот момент я подумала, что никогда еще я не видела таких прекрасных губ; я была очарована его огромными ладонями, когда он взял мою руку и поцеловал. Его бандиты засмеялись, а глаза Усамы замерли на моей груди. Не важно, как много фильмов с Барбарой Стэнвик (американская киноактриса, часто игравшая роли сильных женщин. — Правила жизни) я посмотрела в детстве, я вдруг почувствовала себя бессильной. А мужчина всегда становится безжалостен, когда чувствует, что у женщины нет сил противиться.

«С этого момента ты не должна встречаться больше ни с одним мужчиной, кроме меня», — сказал он. Мне захотелось вырваться.

Он вошел в комнату, его люди остались снаружи. Мы остались лицом к лицу, он смотрел на меня, а потом прикрыл дверь. Тысячи мыслей пронеслись в моей голове. Может быть, мне следовало упасть на колени и молить о пощаде, но это было бы слишком трусливо. И вдруг я решила, что моим единственным способом избежать смерти будет совратить его. Он всего лишь хотел трахнуть меня — в его колоде был лишь один козырь. Я привстала на мысках и очень нежно поцеловала Усаму в губы. Я развязала халат, и он соскользнул на пол.

«Немедленно оденься, — сказал он. — Я не хочу на это смотреть. Я хочу увидеть, на что ты действительно способна. Приготовь-ка мне что-нибудь поесть».

Я заварила чай и подала ему крабовый салат в пите — с тофу и финиками внутри. Его страсть и не думала разгораться. Он не торопясь курил марихуану из золотого кальяна, потягивал чай и объяснял мне, что я должна внимательно следить за тем, чтобы во время курения его чай всегда был горячим — чтобы унять жжение в его груди.

«Зачем ты заплетаешь волосы?» — спросил он.

«Потому, что мне нравятся косички», — сказала я.

Усама сказал, что косички заплетают только обезьяны. Он сказал, что самая прекрасная женщина, которую он когда-либо видел, — это Уитни Хьюстон, и она никогда не заплетает свои волосы. «Я хочу, — сказал он. — Чтобы с этого дня ты всегда ухаживала бы за волосами так, как это делает она. Ведь я не могу запустить пальцы в заплетенные волосы».

Потом он предложил мне покурить с ним кальян, но я объяснила ему, что я слабая и не выношу наркотиков. По счастью, он не настаивал. Он заговорил про Америку. Долго и сбивчиво рассказывал он про свои любимые телешоу: «Чудесные годы» (американский сериал о жизни подростков. — Правила жизни), «Полиция Майами: отдел нравов», «Макгайвер» (американский сериал, рассказывающий о жизни секретного агента. — Правила жизни). Он говорил о том, что правительство США состоит из безумных крестоносцев, о том, что когда-то он умел читать мысли и тренировал секретных агентов для ЦРУ. Он даже рассказывал о том, что когда-то у него была белая девушка, блондинка — в каком-то штате, названия которого я никогда не слышала. Он говорил о своей матери, описывая ее как феминистку. Все это было тоскливо, но я продолжала слушать.

Все время Усама возвращался к Уитни Хьюстон. Он спрашивал, знала ли я ее лично, когда жила в Штатах. Я отвечала, что не знала. Он говорил о том, что им владеет неудержимое желание обладать Уитни Хьюстон и, несмотря а то, что он утверждал, что музыка — это зло, он также говорил о том, что в один прекрасный день он собирается потратить огромную сумму денег, приехать в США и попытаться организовать встречу с суперзвездой. Это вовсе не казалось мне невозможным. Он сказал, что собирается подарить Уитни Хьюстон свое поместье, расположенное на окраине Хартума (столица Судана. — Правила жизни). Он говорил о том, что для того чтобы обладать Уитни Хьюстон, он готов даже поступиться своим убеждением не иметь ничего общего с людьми африканской расы и сделать ее одной из своих жен. Я постаралась пропустить мимо ушей это расистское высказывание. Уитни Хьюстон — это было единственное имя, которое он произносил постоянно. Он говорил о том, как она красива, какая у нее милая улыбка, о том, какая она истовая мусульманка — только этого незаметно из-за окружающей ее американской культуры и ее мужа Бобби Брауна. О нем Усама говорил, что непременно убил бы его, если бы закон позволял поступать таким образом. В его дипломате лежали фотографии суперзвезды, а также несколько номеров Плейбоя — но в это не мог поверить ни один из тех, кому я рассказывала об этом на Западе. Для всех это звучало так, будто бы я подменяю настоящий образ Усамы бен Ладена подделкой. Так или иначе, но вскоре меня уже тошнило от имени Уитни Хьюстон.

Позднее, когда он вернулся из ванной комнаты, Усама выкурил еще немного марихуаны и принялся говорить о своих детях. А потом он сказал, что сегодня пропустил встречу со своим «доктором» — Айманом Завахири (профессор медицины, исламский богослов, считается вторым человеком в «Аль-Каиде». — Правила жизни), только потому, что решил меня трахнуть.