Пятерка за диктат

Все диктаторы похожи друг на друга. Все они — рациональные агенты, в том смысле, который вкладывают в эти слова экономисты. Иными словами, они руководствуются тем, что хорошо лично для них. Когда мы думаем, что лидеры — любые лидеры, даже демократически избранные — делают то, что с их точки зрения оптимально для народа, мы обманываем себя. Они делают то, что поможет им остаться у власти. В стране с правильной институциональной системой можно отчасти надеяться на хорошее управление — лидеры заинтересованы в том, чтобы поддерживать его в нормальном состоянии, потому что в этом случае они могут рассчитывать на новый срок во главе государства. В авторитарных режимах все работает немного по-другому, и, чтобы оставаться у власти, диктатору приходится действовать иначе. В первую очередь, соблюдать несколько простых правил. И Владимир Путин здесь не исключение. Посмотрим, насколько строго он следует этим правилам.

За последние 12 лет Путин очень успешно разобрался с оппозицией, мешая ей работать, выходить на митинги, ограничив доступ к медиа, то есть существенно снизил число людей, которые действительно имеют голос при выборе правительства. В таких условиях самое разумное, что он может сделать, чтобы сохранить свою работу, это стараться угодить сравнительно немногим людям, обладающим реальным, а не номинальным правом голоса. Он должен помогать им богатеть и защищать их, не слишком при этом беспокоясь обо всех остальных — не они ведь решают, кто сидит в Кремле (этих остальных в принципе сложно называть избирателями только потому, что они голосуют — в Советском Союзе тоже голосовали).

Как бы странно это ни звучало, лидер может таким образом не только сохранять власть, но и оставаться популярным — хотя бы потому, что он контролирует всю информацию, которая доступна людям. Граждане просто не знают, как мог бы выглядеть мир с другим правителем. Ролевой моделью такого отношения к собственным гражданам может служить недавно умерший Ким Чен Ир. Он был готов пойти на массовый голод в своей стране, но не допускал, чтобы голодала армия, на которой базируется его власть.

Конечно, существует нижний предел числа людей, необходимых для управления государством — минимум, которому Путин должен угождать. Это люди, необходимые для функционирования социальных систем, для сбора и перераспределения доходов, для защиты режима от оппозиции. Не знаю, каков этот предел для России, но уверен, что до него еще далеко — слишком большая страна. Известно, что многие маленькие общества живут на удивление хорошо. Сингапур, Гонконг — есть еще масса тому примеров. И дело тут не в демократии; эти страны не слишком демократичны. Дело в том, что во многих из них уже практически достигнут минимальный порог людей, необходимых для управления страной. А это значит, что пропорция людей, скептически относящихся к власти — в силу того, что сами они не участвуют в управлении страной, — довольно велика. Это и приводит к лучшему управлению. России еще далеко до этого порога: обычно, когда он достигается, качество управления немного вырастает. С моей точки зрения, первая основная проблема России в том, что протестная коалиция куда меньше, чем она должна быть.

Ресурсное богатство означает, что у лидера есть постоянный поток доходов. Из него можно содержать армию (11% ВВП Саудовской Аравии — это оборонные расходы) или, например, оплачивать услуги бандитов, которые поддерживают режим и помогают лидеру (скажем, если надо, проламывают кому-нибудь голову), не поднимая налоги для граждан. Граждане не чувствуют налогового гнета государства и не слишком склонны бунтовать. Становится возможно контролировать происходящее в политической жизни страны, не слишком обременяя людей. Соответственно, лучшее, что может случиться с гражданами России, на мой взгляд, это резкое падение нефтяных доходов.

Выстроенная Путиным система управления больше всего похожа на ту, что существует в Иране. Там, как и в России, есть некоторое подобие демократических выборов и многопартийная система. Но на деле в обеих странах очень сильно ограничен список людей, которые реально могут бороться за участие в политике. В Иране это те, кого допускают до выборов Хаменеи, в России все чуть сложнее, но направление то же самое. Плюс и там, и там есть нефтяная игла, которая позволяет превращать жизнь граждан в тихий ад и все равно оставаться у власти.

В недолгой перспективе Путину ничто не угрожает — до тех пор, пока он может полагаться на поток нефтяных денег. Но когда цены на нефть упадут, его неспособность диверсифицировать источники дохода обернется против него. Он не сможет существенно увеличить налоговую нагрузку на население. Это главная ошибка, которой я от него ожидаю: он слишком полагается на ресурсное богатство. Когда-нибудь цены на нефть упадут.

Если это произойдет, Путину надо будет сделать все возможное, чтобы уменьшить предпринимательский успех всех, кто может рассматриваться его конкурентом. Иными словами, стоит ожидать, что Путин будет расходовать ресурсы не на рост экономики, а на удержание власти, используя для этого каждую предоставившуюся возможность. Когда начнутся проблемы в нефтегазовой отрасли, он постарается сделать так, чтобы остальные отрасли пострадали не меньше, потому что контролировать их гораздо сложнее, чем экспорт углеводородов.

Чтобы как можно дольше оставаться у власти, Путин должен постоянно усиливать армию и силовые ведомства, особенно — политический сыск. Очень важно находить и подавлять оппозицию, прежде чем она сможет организоваться. Он этим уже успешно занимается — достаточно посмотреть на вопиющую неэффективность управления, особенно правоохранительной системы. Потому что неэффективная экономическая система, с точки зрения циничного диктатора, оказывается очень эффективна политически. Устроена она так: вы постоянно недоплачиваете правоохранителям, так что у них появляются стимулы для коррупции. И хотя их нельзя посадить в тюрьму за то, что они не лояльны, их можно посадить за коррупцию. Затем вы говорите им: я готов простить вам коррупцию постольку, поскольку вы остаетесь лояльны. Делайте что я говорю, и оставайтесь на свободе. Политически это очень эффективно. Кроме того, не надо тратить много денег на содержание репрессивного аппарата: все необходимые им средства они могут собрать в виде взяток.

В конце концов, конечно, экономическая неэффективность оборачивается другой стороной: когда экономика таки падает, режим рушится вместе с ней. Но с точки зрения диктатора, эта перспектива очень отдаленная. Путину 60 — и еще лет двадцать у него есть. А когда экономика рухнет, это будет не его проблема, а проблема какого-то следующего парня.

Представьте себе, что экономические проблемы все-таки случатся. Например, в США начнут производить гораздо больше нефти и газа — нельзя сказать, что это невероятный сценарий. В таком случае мировые цены на нефть упадут, и Путину придется совершать попытки либерализации.

В тот момент, когда диктатор задумывается о том, чтобы дать людям больше свободы, его ждет неприятный выбор. С одной стороны, введение лучших практик управления может отчасти примирить граждан с властью и удержать их от бунта. С другой, если граждане таки взбунтуются, им будет гораздо проще преуспеть. Хотя бы потому, что в относительно свободном обществе проще организоваться.

Именно это, кажется, произошло с Муаммаром Каддафи, который, как бы странно это ни прозвучало, был слишком либеральным, чтобы удержать власть. В частности, он нарушал правило №1, обеспечив слишком многих своих граждан образованием. Впоследствии это помогло им сорганизоваться. Кроме того, в последние годы у власти, если верить докладам «Репортеров без границ», он даже немного ослабил цензуру в прессе. Возможно, когда бы не эти шаги, он был бы еще жив. Урок Каддафи таков: либерализовать систему нужно ровно настолько, чтобы люди не бунтовали, но при этом не могли организоваться. Это трудная задача, требующая поиска деликатного баланса. Особенно в ситуации, когда нет денег, чтобы купить физической силы и попросту побить людей.

Владимир Путин, как и его иранские коллеги, любит обвинять западные страны в том, что они не дружественны по отношению к России. Это не лишено смысла. Воевать со всем миром — полезный инструмент для диктатора, таким образом можно объяснять проблемы внутри страны кознями из-за границы. Кроме того, Путину удобнее вести экономические отношения в менее конкурентных условиях, основываясь не на рыночных, а на личных отношениях. В этом смысле конфронтация играет ему на руку. Но мне все-таки кажется, агрессивная внешнеполитическая риторика для него — это побочная линия, а не основная. Он просто оппортунист и хочет максимально расширить свое влияние в мире, подобно тому, как он это сделал в России. Ничего уникального или принципиально нового в этом отношении Владимир Путин не демонстрирует.

Путина принято обвинять в том, что у него нет ярко выраженной идеологии, но я не думаю, что это важно. Идеология — всего лишь удобный инструмент управления, что-то вроде религии. Полезно заставить людей думать, что если сейчас не требовать ничего и не протестовать, то когда-нибудь идеология приведет их в лучшее будущее. Это способ сказать «потерпите», и некоторые люди на это покупаются. Но мне, честно говоря, не кажется, что, например, во времена позднего Сталина вера в будущее была так уж распространена.

После 1920-х было все труднее и труднее смотреть на советскую власть и думать, что она всерьез печется о благосостоянии пролетариата. Этому просто нет свидетельств. Во время сталинского террора уже сложно найти подтверждения тому, что люди массово верили в светлое будущее. Посмотрите на современный Китай, который пытается держаться идеологии, несмотря на то что их экономика построена на смеси капитализма и меркантилизма. Я никогда не рассматривал идеологию как что-то большее, чем декорацию, заставляющую некоторых людей набраться терпения и не протестовать.

Какой же вывод можно сделать из всего вышесказанного? Пока Путин остается здоров и хочет держаться за власть, он эту власть сохранит. По крайней мере, до сих пор у него очень неплохо получалось. Другой вопрос, будет ли ему интересно это делать.