Казань через повешение

Мои родители всю жизнь занимались правозащитной деятельностью, тяжелые истории я слышал с раннего детства. Отец писал о карательной психиатрии, и я до сих пор помню учительницу русского языка и литературы из элитарной школы, которая к нему приходила. В середине 1980-х эта женщина сказала на педсовете, что напишет жалобу Горбачеву о том, как в школу по блату принимают отпрысков местной номенклатуры и как фигово они учатся. Через три дня ее забрали в психушку, обкололи нейролептиками, и она сошла с ума. С первого взгляда на нее было видно, что это раздавленный человек, которому сломали жизнь. Мне было лет шесть, я хорошо ее запомнил.

Я родился в журналистской семье, так что выбор профессии был предопределен. Довольно долго я ему сопротивлялся, получил юридическое образование, но в 2007 году, когда мои дела пошли не очень хорошо, я все-таки сдался и пошел в «Независимую газету». Первую статью я написал о судебном процессе над региональной ячейкой РНЕ («Русское национальное единство» — националистическая организация, запрещенная в 1993 году. — Правила жизни). Судили пятерых, из них одна — девушка. Собственно, она и считалась лидером группы. Их обвиняли в том, что они избивали неформалов и разрушили могилы в еврейской части городского кладбища. Плюс попытка приобретения оружия с целью нападения на один из городских отделов милиции. В итоге все подсудимые получили реальные сроки, хотя до конца их вина доказана не была. Я, например, до сих пор уверен в том, что это было показательное дело: незадолго до этого процесса у нас судили татарских экстремистов и для соблюдения политкорректности должны были найти и русских экстремистов тоже. Хотя, конечно, мозги у членов мест ной ячейки РНЕ были повернуты, и они были националистами.

Татары такие же мусульмане, как русские — православные.

Первые татарские националисты появились в конце 1980-х. В августе 1991 года первый президент Татарстана, Минтимер Шай миев, поддержал ГКЧП, а потом совершенно по-византийски собрал журналистов и поздравил их с победой демократии. После этого Ельцин захотел его сменить, но Шаймиев сделал следующее: со всего региона в Казань привезли националистов, они устроили беспорядки на площади Свободы — абсолютно управляемый хаос. Люди шли на штурм обкома и кричали: «Руки прочь от Шай миева!» В итоге Шаймиев смог убедить федеральный центр в том, что только он способен держать местных националистов в кулаке. У Ельцина начиналась Чечня, еще одна горячая точка ему была без надобности, и Шаймиев остался на своем месте.

В сентябре 2008 года, когда Шаймиев еще был президентом, его бывший пресс-секретарь Ирек Муртазин (сейчас — корреспондент «Новой газеты». — Правила жизни), написал у себя в блоге, что Шаймиев умер. У Муртазина была слава человека знающего, ему все поверили. Президент в тот момент находился в отпуске, связаться с ним было невозможно, и у журналистов началась паника: его пресс-служба присылала нам релизы о том, что президент жив и якобы поздравляет каких-то олимпийцев и хлеборобов. Через две недели Шаймиев вернулся из Турции, и на Ирека обрушилась волна репрессий: он стал персоной нон грата, его сильно избили, а потом завели уголовное дело за клевету. Я писал про Муртазина, но больше желающих не было. По его словам, у него действительно была информация о том, что Шаймиев был болен и лежал при смерти. Впрочем, это ему не помогло: в конце 2009 года его обвинили в «разжигании ненависти к социальной группе власти» и отправили на год с лишним в колонию-поселение. Как только Муртазин вышел по УДО, он сразу же уехал из Татарстана.

В романе Оруэлла «1984» политический строй Океании называется ангсоц — английский социализм. А у нас есть банк «Татсоц». Учитывая характер власти в республике, получилось забавное, хотя и не простое совпадение.

Три года назад в Казань приезжала Хиллари Клинтон. За день до ее визита мне позвонил Муртазин и попросил передать ей письмо, в котором описывал свои злоключения. Я согласился и поехал в аэропорт. Наша с Муртазиным ошибка состояла в том, что мы все обсуждали по телефону, а его уже прослушивали. В итоге как только я подошел к оцеплению VIP-терминала в аэропорту, кто-то из военных схватил меня за локоть, подвел к чину с большими звездами на погонах и сказал: «Вот он!» Несколько часов меня допрашивали, изъяли телефон, переписали номера, засветили пленку. Вечером, не дав передать письмо, на машине вывезли в город и отпустили.

В регионах боятся только федеральную прессу. Считается, что местную можно задавить — либо финансово, негласно запрещая ставить рекламу, либо официально. Но в регионах работать интереснее. Любое независимое издание вызывает фурор.

9 марта 2012 года, когда я уже работал шеф-редактором Kazan Week, мне позвонил наш корреспондент: «Ян, тут какая-то ужасная история. В больницу привезли парня. Говорят, его избили в отделе полиции "Дальний". Можешь выяснить?» Это был выходной, но я смог дозвониться в полицию, где сказали: «Да, задержали вора, фамилия Назаров. Но его никто пальцем не тронул, просто у него внезапно открылось геморроидальное кровотечение. Мы ему дважды скорую вызвали: в первый раз он отказался в больницу ехать, во второй — уговорили. А избивать его не избивали, у нас всюду камеры!» Тогда я стал звонить тем, кто сидит повыше, и мне говорили: «Слушай, этот Назаров — бывший рецидивист, почему вы так о нем волнуетесь? Он же зек, он врет. Ну, допустим, его избили. Ну и что? У нас есть видеокамеры, мы во всем разберемся». Каждый разговор с полицейскими мы вывешивали на сайт, так что их чудовищная ложь была видна в хронологическом развитии. Когда я пришел домой, мне опять позвонил наш корреспондент: «Назаров умер». И тогда я быстро написал на сайт, что сейчас, от греха подальше, уволят Сергея Ефремова, начальника отдела, а расследование попытаются замять. Так оно и получилось: на следующее же утро в отдел приехал министр внутренних дел Асгат Сафаров. И с этого момента я сознательно работал на одну цель — свалить Сафарова.

Это страшный человек. Зло вещая, одиозная фигура. Когда-то Сафаров был телохранителем президента, а в 1998 году стал министром. Конца его правлению не было. Люди, близкие к власти, считают, что он избавил Татарстан от преступных группировок. Но была в нем и темная сторона — не знаю, как с этим обстоит дело в Москве, но в Казани пытали людей не только в «Дальнем». После первой публикации к нам стали приходить люди. Девушка, которую в полиции пытались изнасиловать, и она чудом спаслась. Мужчины, на которых надевали противогаз и зажимали шланг, чтобы они задыхались. Пытали в отделах «Промышленный», «Вишневский» и «Юдино». В последнем, кстати, умер человек — на него, пожилого дяденьку, надели наручники, и у него отказало сердце. Мы об этом постоянно писали: сотрудничали с Казанским правозащитным центром, ставили их информацию, я брал интервью у правозащитников. Для Москвы такие опросы привычны, а казанские власти они злят: фактически мы вывели этот скандал на федеральный уровень. Нам звонили, говорили: «Ребята, что вы делаете, прекратите, Сафаров жалуется!» Но мы свою миссию выполнили, и Сафаров ушел в отставку.

Портал Kazan Week организовал мой друг, Никита Ишмуратов. Формально он был учредителем, я — шеф-редактором. За короткое время мы вывели портал в тройку лидеров среди региональных СМИ, и он — относительно независимый, хотя бывали случаи, когда нам звонили из Казанского кремля, угрожали закрытием. Штат маленький, всего семь человек. Все очень дружные. Но учредитель мне как-то сказал: «Знаешь, я не хочу делать оппозиционный или правозащитный портал. Худой мир — лучше доброй ссоры, мы не будем идти на конфликт».

Я родился в православной семье и ислам принял в сознательном возрасте. Мы все выросли в 1990-е, когда ненависть к чеченцам и исламу была общим местом. Помню, как в начале чеченской войны, когда я был еще подростком, то мечтал о том, чтобы всех чеченцев вырезали, а Чечню — разбомбили. Потом понял, что эту войну нужно заканчивать — а как, если ты не политик? Ее нужно заканчивать в своей душе и в своем сердце. Так я стал мусульманином.

В декабре 2010 года МВД Татарстана объявило о том, что в Нурлате, рядом с заброшенной деревней Новое Альметьево, в лесополосе были застрелены трое молодых людей. Утверждалось, что эти люди пытались взорвать машину начальника отдела по борьбе с экстремизмом, но у них ничего не получилось, потому что бомба была негодной. Со слов МВД, эти люди прятались в лесу и нападали на лесников. Полицейские взяли их в кольцо, а потом убили. Когда провели идентификацию, то выяснили, что убитые — радикальные мусульмане. Это был первый звоночек. Потом, в январе 2012 года, в деревне Мензель, взорвался дом. Сначала объявили, что это бытовой газ. Потом появились новости о том, что при разборе развалин одному из саперов МВД оторвало кисть руки. Владелец дома, Рустам Юнусов, в тот же день был застрелен полицейскими на улице Химиков, в Казани. Якобы он пытался напасть с ножом на одного из оперативников. Темная история — я не удивлюсь, если впоследствии выяснится, что его сначала убили, а потом появилась легенда о ноже. Жена Рустама и их маленькие дети исчезли в неизвестном направлении, и сколько я ни старался, я не смог их найти. Про Руслана говорили, что он был членом «Хизб ут-Тахрир» (мировая мусульманская организация, которая в России признана экстремистской и террористической. — Правила жизни), радикальным мусульманином, но никаких доказательств этого не было. Может, это была инсценировка.

19 июня рано утром мне позвонила Лика Исаева, наш корреспондент по линии МВД. От своих источников она узнала, что в Казани произошел взрыв, загорелась машина. Оказалось, что в ней был муфтий Ильдус Файзов, он жив, но ранен. Практически одновременно мы узнаем, что в подъезде своего дома убит Валиулла Якупов, один из самых известных татарских богословов. Я помню, что это был очень нервный и суетной день, а вечером я написал материал о том, что официальные власти провалили всю внутреннюю политику региона. Материал провисел на сайте несколько часов. Нашему учредителю позвонили и сказали: «Вы что, с ума сошли?! Снимайте текст». Делать нечего, сняли.

Ильдус Файзов отвечал за деваххабизацию мусульманской уммы. После покушения у Файзова появилось моральное право давить всех своих противников. МВД и СК стали задерживать каждого, кто исповедовал нетрадиционную форму ислама. Это люди, которые носят бороду, одеваются в одежду арабского образца, ходят в мечеть и пять раз в день молятся. После покушения на Файзова их брали всех, сотнями.

Я помню, как 30 августа этого года мы дали небольшую информацию о том, что в Казани, на улице Фучика, убиты две женщины. Потом выяснилось, что следователи обнаружили на стене квартиры надпись кровью: Free Pussy Riot! Мы стали первыми, кто написал и про убийство, и про надпись, в результате сильно прославились. Бывает, что сухая информация вызывает больше шума, чем полномасштабное расследование; так произошло и в том случае. Общество моментально раскололось: часть людей писала нам, что эту надпись сделали сотрудники полиции, остальные кричали, что это сторонники Pussy Riot. Я был на суде, когда рассматривали дело кандидата философских наук Игоря Данилевского, обвиняемого в убийстве. Он производит странное впечатление: тучный, нервный человек, все время закрывал лицо, одежда на несколько размеров больше, сумасшедший взгляд. Я считаю, что он мог убить этих женщин. Тут вот еще какая странная история: когда наш журналист был на первом заседании, он услышал разговор Данилевского с матерью. Тот сказал: «Знаешь, купи мне лекарств, я хочу отравиться, я не выдержу, мне точно дадут пожизненное». А потом он резко изменил свои показания и сказал, что невиновен. Но мое субъективное мнение — он мог убить этих женщин и надпись тоже сделал сам. Дело в том, что казанские власти очень ревниво относятся к имиджу региона и вкладывают большие деньги в подкуп журналистов, чтобы те хорошо о них писали. А в последний год — сплошная шумиха. «Дальний», взрывы — ну зачем им собственными руками еще один скандал раздувать?

Казань считается третьей столицей России, но живет по правилам захолустного города. Обледенелые дороги зимой обильно посыпают песком. Это не очень-то работает, зато через неделю дороги превращаются в деревенское болото. Весной болото подсыхает, и ветер разносит песок по всему городу. Случаются настоящие бури, как в Багдаде.