Пришли за водой

Александр и Юлия Бурделевы

Mатематик и лингвист, Минск

«Самая невероятная история, которую мы тут слышали сразу от нескольких людей, — о начальнике изолятора временного содержания, который, видимо, получил предупреждение заранее, под свою ответственность вывел заключенных на второй этаж и сказал им: "Не разбегайтесь". Потом он сел в лодку, стал спасать людей вокруг и сам утонул. По нашим реалиям, если бы он этого не сделал, ему даже никто слова бы не сказал. Никто не привык думать о заключенных в такой ситуации. А вообще, очень тяжело здесь, и приезжающие быстро начинают нервничать. Наша подруга, которая была тут перед нами, так и сказала: "Если проводишь здесь больше трех дней, перестаешь приносить пользу". Действительно, ощущение, что мы вечность здесь провели. Даже если не чистишь завалы, а просто сортируешь вещи под палящим солнцем, спина потом не разгибается».

Екатерина Аверкина

Cтудентка, Москва—Майкоп

«Самое ужасное, что те люди, которые знали о предстоящем наводнении, не предупредили тех, кто не знал. Теперь заходишь в любой дом, а там пропало все, что ты десятилетиями собирал, хранил. У людей руки опустились, они сидят и говорят: "Мы просто ничего не соображаем уже, только плакать хочется". Ужасно, что они говорят: "Спасибо, о нас никто больше не заботится". Наша помощь — капля в море, заходи в каждый дом, и найдется что делать. А самое прекрасное, как одна семья — дедушка с внуком — спаслась на балке дома. Вода подходила, и еще немного и их снесло бы с этой балкой вместе. В комнате стояла мебель — шкафы, трельяж. И вот все шкафы повалило, а трельяж устоял. На нем иконы были и вода до икон ровно дошла и начала отступать. Они так и стоят до сих пор сухие, а под ними ил».

Денис Рвачев

Cпециалист по грузоперевозкам, Краснодар

«Ужасно не хватает машин. Если бы местные жители не помогали развозить вещи и людей, не знаю, как было бы. Еще очень трудно в городе ориентироваться, ездишь же то в один конец, то в другой — навигатор заводит не туда. Кто кому возит — совершенно не понятно: если понаглее — везде берут, а кому надо, даже и не знают. Много кто хочет заработать на этой ситуации».

Дмитрий Самитин

Юрист, Москва—Рига

«Самое негативное впечатление осталось от попытки сюда приехать: я два дня не мог понять, кто организует, как добраться, куда — информации ноль. И общая ситуация здесь такая же: никакой организации, все занимаются всем, и никто ни за что не отвечает. Миллион начальников, все спорят, кто важнее. Мы в лагере выстроили свою структуру со дня приезда: связь с властями, администрацией, центроспасом, МЧС, между волонтерами, но на официальном уровне — бардак. Никто ничего не говорит, все всё тщательно скрывают, куча общих фраз. Все это очень мешает дело делать. Вообще, у меня складывается впечатление, что нас уже хотят отсюда выгонять, что мы здесь мешаем только. На первом этапе действительно волонтеры сделали очень много — и психологически, и физически. А сейчас нагнали внутренних войск, моряков, по 15 человек на дом, уже справятся без нас. Еще был интересный опыт в больнице, куда я попал из-за разрыва связок — разгружали гуманитарку в храме, и кто-то добрый уронил мне на ногу поддон. Врачи сделали рентген и настаивали на срочной операции. Я говорю: "Делайте". — "Нет, — отвечают, — у нас много народа, нет места, нет времени, лучше вы по месту жительства езжайте". Ага, в Ригу. А палаты пустые — никто не хочет брать за нас ответственность на себя. А самое прекрасное, что я видел здесь, — люди, приезжающие вечером с работ, грязные, мертвецки уставшие, но при этом счастливые».

Геннадий Колесников

Строитель, Москва

«У нас поисково-спасательный отряд "Лиза Алерт". Это довольно большая группа добровольцев, которые в свободное от основных работ время занимаются розыском пропавших людей, в основном детей. Моя главная задача здесь — дезинфекция лагеря, разгрузка, расчистка муляки — так местные жители называют ил. Наши также ездили собирать трупы животных — курочки, собачки, — а потом дезинфицировать эти места. Мы много вытащили, добились того, чтобы не было эпидемии — тут все держали хозяйства, очень много погибло, а при такой жаре зараза разлетается очень быстро. Людей вроде бы много, но до сих пор встречаются дома, даже в самом Крымске, не охваченные помощью. Из-за плохой координации между отрядами — каждый думал, что кто-то другой заходил. Хорошо бы был единый центр, но тут начинаются какие-то политические вещи, лозунги, тебя пытаются вовлечь. Это не интересно. Поразило, как местные жители теперь здороваются: "О, ты жив?!"

Евгений Андреев

Школьник, Москва

"Я развожу гуманитарку с ребятами, помогаю разгружать или с репортерами езжу. Подъезжаешь к дому, сразу налетают все: дай мне, дай мне. Но мы на месте не выдаем, просим заявки оформить, чтобы учет был, а так только попить можем дать — и то немного. Остальное время сижу в палатке или играю. Мне тут все нравится, вчера душ привезли наконец, правда пока никто не знает, что он работает. А еще я друга нашел, он тоже из потопленцев".

Мила Миловидова

Переводчик, гид, политический активист, Москва—Таиланд

"Я тут с небольшой группой националистов, но приехали мы благодаря помощи нашистов. Это они автобус организовали. Еще месяц назад, я, пардон, не могла представить, что на одном поле с ними сяду, но здесь мы ели из одного котелка, вместе приходили с работ измазанные грязью, вместе даже в одной палатке жили, ходили в гостиницу "Крымск" мыться — как одна семья жили. Когда у нас было первое совещание, мы договорились, что все наши политические распри останутся в прошлой жизни. Вернемся — обсудим. Сейчас, правда, большая часть нашистов уже съехала. Сначала стояли в парке, но потом вышло предписание нам съехать. Когда пришел представитель администрации, он на наши вопросы сказал, что наши удобства их никак не волнуют. Мы расчищали завалы на подстанции скорой помощи. Такой слой грязи был — я думала за год не убрать. Ничего, за два дня — лопатами, тачками. Осталось только кёрхером пройтись, и идеально будет. Больница эта на улице Веселая. И вот мы едем, ищем ее, спрашиваем у прохожего: "Простите, это Веселая?" — "Ага, веселая, веселая". Уже не понятно, то ли ты его оскорбил, то ли он над тобой издевается. К сожалению, только большое горе может нас объединить. Не хотелось бы, чтобы это случалось чаще, но это очень сильное ощущение. Когда было девять дней после трагедии, мы, хоть у нас и был сухой закон, позволили себе помянуть погибших, и весь лагерь зажег свечки, все стояли и молчали, все были вместе".

Сергей Цык

Оппозиционный политический активист, Москва

"Из негативного — отношение местной молодежи. В Баканке разгребали подвал, у подъезда сидят четыре лба, при них девять бутылок "Жигулевского" и килограммовый пакет кальмаров, и смотрят на нас. "Помочь, — спрашиваем, — не хотите?" — "Да нет..." Еще есть ощущение, что половина людей здесь не нужны, потому что от них нет никакой пользы. Многие — в частности, те, кто оппозиционной политикой занимается, — приезжают фотографироваться: мол, я здесь был. Из положительного — благодарность жителей. Опять тот же подвал, очень тяжелый. Выходим в грязи по уши, а тут столик накрыт — огурцы, помидоры и огромный чан куриного супа. И так женщины суетились вокруг нас, что стыдно было. "Ребята, может вина?" — "Нет, спасибо, не пьем". — "А, понятно, тогда самогоночки?" Хотя, конечно, бывает и наоборот: не нужны вы, вот МЧС придет, поможет".

Богдан Соболев

Фельдшер, Сыктывкар

"Мы скинулись с друзьями, я набрал полную машину медикаментов и приехал. У меня есть небольшой опыт после Первой чеченской, я знал, что могу сделать, если бы было действительно столько пострадавших, как говорили слухи. Сначала я был здесь единственный медбрат, потом приехал еще ветврач. До сих пор с медиками туго — даже не все части МЧС ими укомплектованы.
Из безусловных плюсов — самоотдача людей, причем всех — и волонтеров, и срочников, и офицеров, и ребят МЧС. Из минусов — те же люди. Рядом со мной как раз выгрузка волонтеров происходила, я их видел! В интернете четко было написано: требуются физически сильные люди с крепкой психикой, а приезжало много таких, которых самих спасать нужно. Или так, на пару дней потусоваться-пофоткаться. Когда я приехал, стояла гора лекарств, шмоток, продуктов, разобраться, что где, было невозможно. У нас люди, даже если помогают, не умеют останавливаться. Вы хотя бы оценивайте объем населения! Из того, что понавезли, можно три Крымска обеспечить. Гуманитарная помощь от простых людей нужна в первые два дня, потом включается государственная машина, помощь идет колоннами. Сейчас склады под потолок забиты. Так же, как раньше, писали большими буквами: "Помогите!" — теперь надо писать: "Хватит!"
Я координирую распределение лекарств с Минздравом, потому что есть сильнодействующие препараты, если их неконтролируемо распространять, могут начаться проблемы. Например, я успел вовремя остановить бесконтрольную выдачу антибиотиков на руки. Я ждал возможной вспышки дизентерии, поэтому целый мешок кишечных препаратов не раздавал, чтобы они не смазали картину эпидемии, если бы она началась. Люди же как думают: ага, понос — и едят. А от чего понос, разобрались? Слава богу, эпидемии не случилось.
О тысячах погибших речи быть не может. Скрыть чью-то смерть в городе, где все друг друга знают, нереально. Есть неопознанные из последних найденных, есть без вести пропавшие. Но их не тысячи. Вот страшно звучит: "морги переполнены". Ну да, если морг на 12 мест. Этот разнос слухов очень мешает специалистам реально оценить обстановку".

Наталья Андреева

Няня, начальник лагеря волонтеров, Москва

"Мне позвонили и сказали: "Наташа, завтра едешь начальником лагеря". Я приехала на второй день, ребята уже здесь были. На самом деле, ничего особого не организую. Как и все, езжу на завалы, развожу гуманитарку, просто ребята ко мне прислушиваются, потому что у меня есть опыт небольшой на пожарах (летом 2010 года. — Правила жизни). Думаем быть здесь, пока не выгонят. Да, я легко представляю себе, что подойдут и скажут: "Извините, ваша помощь больше тут не нужна, покиньте территорию". Но на самом деле мы еще долго будем нужны. Мы, раскладушки, матрасы, постельное белье.
Мы когда приехали на третий день в Нижнюю Баканку, там даже воду развозить еще не начали. Малыш трех с половиной лет пить просит. Разрушенные дома бульдозером в кучу сгребают. Сидит бабушка в инвалидной коляске, обмотанная газовыми трубами. Ребята целый день выпиливали ее из того, что вода навертела. Вчера ездили на Таманскую. Там в одном доме пять человек сразу погибло — вся семья, вместе с детьми. До сих пор люди, если получают детское питание, баночки ставят возле венков.
Самое противное здесь — бездействие администрации. Хотя им очень трудно в этой ситуации. Все озлоблены, жуткое мародерство. Чрезвычайную ситуацию вводить бесполезно. А самое невероятное, что после всего, что случилось, люди остаются людьми: сами жители просят ребят попозже приезжать, когда жара спадает, не работать в самое пекло, чтобы не так тяжело было".

Уля Хашем

Арт-менеджер, Москва

"Я занимаюсь здесь с детьми арт-терапией. Мы выезжаем с психологами к семьям, в которых много детей, и пока они работают с одним, я занимаю остальных: рисуем, делаем кукол из резиновых перчаток и пакли. Мне кажется, если бы не наводнение, многие психологические проблемы у этих людей не вскрылись бы. От одной семьи я впала в уныние. Там четыре усыновленных ребенка. С первого взгляда ты думаешь: какие молодцы родители, и мама такая позитивная, стала показывать альбом про детей. А потом такой маразм начался! У них было уже двое взрослых, они прочитали про этих детей в газете и решили усыновить четыре года назад. И детям поставили диагноз "умственно отсталые", что лично у меня сомнения вызывает. Возможно, у них есть какие-то отклонения, но когда я с ними была, они хорошо шли на контакт и все воспринимали. И вот мама прямо при них грубо, недовольно говорит, что они инвалиды, что никакого прогресса у них, что они могут, что с них возьмешь. Я думаю, психологам надо прежде всего с мамой работать. Кроме появившихся страхов, они еще и с детьми как-то иначе стали себя вести. Мама уверена, что они все правильно делают — вырастили же двоих нормальных, — а во всем эти дети виноваты".

Роман Ромашкин

Рабочий, Красноярск

"Поразительные вокруг люди. Кажется, что иностранцы, только по-русски говорят. Я сидел дома и читал в твиттере про наводнение и про то, что нужны волонтеры. Написал, что хочу помочь, но у меня нет денег на дорогу. Это было в четыре часа ночи. Через десять минут незнакомый человек пишет мне, чтобы я отправил ему мои данные, и в пять утра он купил мне билет в Москву. В восемь я вылетел и через пять часов был на Воробьевых горах, потаскал гуманитарку, а в два часа дня мы выехали в Крымск. И вот теперь пишу в том же твиттере, что пора обратно, а проблема та же, и мне этот же человек пишет — не паникуй, работай, купим обратный билет. Я не видел здесь никого, кто бы думал, что это просто природная аномалия, как пытаются объяснить власти. Мы карася поймали в огороде. Откуда, скажите, он приплыл? Еще видели бабушку, которая просто не успела собаку отвязать. Ну представьте — моментально все случилось. Она сидит сейчас одна совсем в кухне, потому что остального дома нет. Сегодня ей электричество только подвели, на второй неделе. Причем сначала счетчик поставили — не могли прежде свет провести, чтобы она там что-то хоть жарить могла на кухне, нет — сначала счетчик, а потом свет. Вообще, бардак, конечно, потрясает. Сегодня видел, как выплаты давали: ходил полицейский с пистолетом и сумкой денег и раздавал по десять тысяч. Раньше еще надо было самому идти, стоять очереди, а сегодня полицейский сам по домам ходил — просто паспорт показываешь. Без списков, без охраны, без формы даже, просто в форменных штанах и с сумкой денег. Отсчитал и дальше пошел. Людям очень нужна психологическая помощь, и еще долго, видимо, будет нужна. Видели дедушку старенького. У него все утонуло, он нашел какую-то книжку, сушит ее по странице и плачет над ней. Кирсана Илюмжинова книжка".

Мария Грапова

Хозяйка чайной, Москва

"Я была добровольцем на пожарах в 2010 году, и если сравнивать, то тут почти отдых — ничего не горит, не надо торопиться. Хотя не понятно, какая угроза лучше — такая прямая, или как здесь, когда заходишь в дом и не знаешь, когда на тебя рухнет стена из мокрой глины. Самое ужасное — это протянутые руки людей, символ того, как к нам относится государство. Еще неприятно, когда к волонтерам местные относятся, как к дуракам. Как-то мы неудачно пообещали разобрать один дом, оказавшийся особняком со слегка подтопленным подвалом. И вот выходит такая дама и пальчиком нам указывает: так, мокрые книжки — сюда, сухие — сюда, да поживее. Мы люди вежливые, не могли так просто уйти, пришлось спектакль разыгрывать со срочным вызовом. Ведь полно людей вокруг, которым действительно нужна наша помощь".

Илья Кричевский

Специалист по наружной рекламе, Коломна

"Радостно видеть, как ты меняешь что-то в жизни людей. Сегодня мы спасали рыбок у мужчины, который раньше занимался их разведением. Аквариумы залило, половина рыб погибло, и он уже руки опустил — пусть тухнут. Но мы его уговорили, что он получит новое жилье и сможет дальше разводить рыбок, и сегодня переносили оставшихся, расчищали аквариумы. На наших глазах у него смысл жизни опять появился. А вечером, прямо при нас, к нему пришли и сказали, что квартиру он не получит, потому что уровень воды не дошел до двух метров. Полтора — это потеря имущества, а два — потеря жилья. А у него там жить нереально — по стене стукни, и дом рухнет. И вот уже шестая комиссия приходит и придумывает новые правила, по которым ему ничего не дадут. Но он все равно не отчаялся, думает, что списки опять переделают. Из отрицательного — слышал, что хотят закрыть местное радио "Электрон", которое одно рассказывало тут правду. Когда нас выгнали из первого лагеря в парке Тельмана, они нас поддержали. Администрация объясняла, что мы мешаем местным жителям отдыхать, хотя мы не видели ни одного человека, кто бы подтвердил это, — людям за гуманитаркой удобнее было туда приходить, и к тому же не до отдыха. Теперь зато там МЧС стоит и телеканалы какие-то".

Александр Шлыков

Врач-остеопат, Москва

"Самое забавное было, когда при разборе гуманитарной помощи я отрыл ту самую посылку, которую сам посылал. Значит, все работает и попадает куда надо. Отрицательные впечатления — ничего не меняется. Как всегда, люди становятся людьми, только когда что-то страшное происходит. Я видел в городе, как помогали друг другу соседи, которые никогда в жизни не разговаривали, просили нас помочь еще и другим, делились тем, что мы им привозили, хотя самим очень сложно было. Хочется, чтобы выводы делались не только властями, но и простыми людьми. Сигнал-то уже был в 2001 году (во время предыдущего крупного наводнения в Крымске. — Правила жизни). Готовы ли они участвовать в общей жизни все время и не молчать? Только тогда что-то изменится".

Луиза Дибирова

Экономист, Москва

"Негативное впечатление — как разные политические организации пытаются использовать ситуацию в своих интересах: завышают или, наоборот, занижают число жертв, утрируют, забывают о плюсах другой стороны. Какая разница, откуда ты, если приехал помогать? Я, например, мусульманка, развозила гуманитарную помощь от православной церкви. Позитивное — что откликнулось так много людей. И даже из Красноярска так много не приехало, как из Москвы. Поражает, что те, кому действительно что-то нужно, стесняются просить. Мы отнесли по заявке вещи в двухэтажный особняк, практически не пострадавший, а рядом дом, который почти смыло, — оттуда заявки не было. Я просто зашла и спросила, что нужно — ничего, спасибо, мы сами. В таких случаях мы все равно привозим и оставляем вещи".

Юрий Богомолов

Специалист по сетевому маркетингу, Москва

"Самая страшная история, которую я здесь слышал, — это как сильно пожилая женщина спасала еще более пожилую маму: в два часа ночи пришла смс "ждите наводнения", она побежала на соседнюю улицу, где мама живет. Пока бежала, вода уже была по колено, потом выше, и течение начало ее смывать. Она схватилась за остановку, и в этот момент ей позвонил сын. За минуту вода поднялась до горла, потом волной у нее смыло телефон, другой ее оторвало от столба, за который она держалась, и поволокло. Она ухватилась за какое-то дерево, залезла на него и просидела на нем восемь часов. А маму так и не спасла.
Поражает, что животные все тоже в шоке. Мы видели собаку, которая боится спуститься со второго этажа. Если ее пытаешься снять, ведет себя агрессивно — так и живет там. Видели кошку, которая на ящериц охотится. Как настоящий тигр: поймала — съела — следующую выслеживает. Поняла, наверное, что эра "китикэта" кончилась".