Приказали долго жить
История показывает, что когда могущественное общество рушится, обычно это происходит неожиданно и быстро. Это не должно нас удивлять: пик могущества — это, как правило, пик населения, потребностей, а значит, и уязвимости. Но одни общества кончили катастрофой, а другие процветали тысячи лет без серьезных периодов регресса. Какой урок можем мы извлечь из истории, чтобы самим избежать стремительного упадка?
Размышляя об общественных катастрофах прошлого, можно выделить пять важнейших групп факторов:
1) вред, причиненный людьми окружающей среде;
2) климатические перемены;
3) враги;
4) перемены у торговых партнеров;
5) реакция общества на эти сдвиги.
Рассмотрим два примера упадка: падение классической цивилизации майя и крах полинезийских поселений на острове Питкэрн.
Индейцы майя, населявшие полуостров Юкатан и прилегающие к нему части Центральной Америки, создали самую развитую цивилизацию Нового Света в доколумбовские времена. Они добились очень многого в письменности, астрономии, архитектуре и искусстве. Возникнув примерно 2500 лет назад, общество майя особенно усилилось после 250 г. н. э. и достигло пика населения и развития к концу VIII века.
Но затем самые густонаселенные районы южного Юкатана испытали политический и культурный коллапс: между 760 и 910 годами их правители были свергнуты, обширные области опустели, и от населения осталось не больше 10%. Джунгли начали поглощать города. Последняя известная дата на дошедшем до нас памятнике майя соответствует 909 году. Что же произошло?
В этом случае главным фактором был вред, причиненный людьми природе: уничтожение лесов, эрозия почвы и проблемы с водоснабжением. Результатом всего этого стала нехватка еды и засуха, которую, возможно, вызвали сами майя, вырубая леса. К проблемам добавлялись постоянные войны за землю и за ресурсы, которых становилось все меньше.
Почему на это не обращали внимания правители майя, на чьих глазах гибли леса? Очень просто: они могли изолировать себя от бедствий общества. Они имели возможность хорошо питаться, пока прочие медленно умирали от голода. К тому же они были заняты борьбой за власть и демонстрацией своих финансовых возможностей. Отгородившись от общих проблем, элита майя купила себе право умереть от голода последней.
Если цивилизацию майя погубили бедствия, которые она сама на себя навлекла, то полинезийские общества на островах Питкэрн и Хендерсон в тропической части Тихого океана были уничтожены из-за ошибок других людей. Питкэрн, где в 1790 году высадились повстанцы с корабля «Баунти», 800 годами раньше был населен полинезийцами. Их общество, оставившее после себя храмовые возвышения, орудия из камня и раковин и громадные кучи рыбьих, птичьих и черепаховых костей, просуществовало несколько столетий и затем исчезло. Почему?
Во многих отношениях Питкэрн и Хендерсон — тропический рай, богатый пищей и строительными материалами. На Питкэрне крупнейшее в юго-восточной Полинезии месторождение камня, пригодного для изготовления орудий. На Хендерсоне самое большое во всем регионе гнездовье морских птиц. Но островитяне были вынуждены приобретать каноэ, зерновые культуры и скот в другом месте — на острове Мангарева, отстоящем на сотни миль. К несчастью для жителей Питкэрна и Хендерсона, остров Мангарева опустел по тем же причинам, по каким погибла цивилизация майя: сведение лесов, эрозия, война. Испытав подобие нефтяного кризиса 1973 года, Питкэрн и Хендерсон лишились важного импорта. Их общества пришли в упадок. В конце концов, те, кто не умер, покинули эти острова.
Есть много примеров обществ, которые переживали коллапс. Но прежде чем впадать в уныние, напомним себе, что есть другой длинный перечень культур, которые смогли, наоборот, процветать длительное время. Обитатели Японии, островов Тонга и Тикопиа, горных районов Новой Гвинеи, центральной и северо-западной Европы — все они нашли способы поддержать свое существование. Что отличает исчезнувшие культуры от выживших? Почему майя погибли, а сёгуны процвели?
Половина ответа на этот вопрос — в географии: одним обществам она сдает худшие карты, чем другим. Многие пришедшие в упадок общества населяли засушливые или холодные районы, в то время как другим посчастливилось занять более плодородные области. Но и это не гарантия: например, майя, ухитрились испортить великолепную среду, а инки, инуиты и авcтралийские аборигены — наладить жизнь в отнюдь не самых легких для существования частях Земли.
Другая половина ответа — различие в реакции общества на атакующие его проблемы. Жители горных деревень Новой Гвинеи в IX веке, немецкие землевладельцы в XVI веке, сёгуны из рода Токугава в Японии XVII века вовремя заметили, что лесов вокруг становится меньше, и разобрались с этой проблемой, применив научный подход (Япония и Германия) или просто начав высаживать саженцы (Новая Гвинея).
Возьмем для примера Японию. В XVII столетии страна начала страдать от уничтожения лесов. Парадоксальным образом этот кризис был следствием мира и процветания, наступивших после завершения полуторавековой гражданской войны. Взрывной рост населения и экономики резко увеличил потребность в древесине для строительства, отопления и удобрения земель.
В ответ на это сёгуны снизили потребление древесины, внедряя легкие строительные конструкции, экономичные печи и переходя к углю как источнику тепла. Одновременно они сажали и оберегали искусственные леса. Сёгуны, как и японские крестьяне, смотрели в будущее: первым хотелось передать потомкам свою власть, вторым — свою землю. Вдобавок из-за тогдашней изоляции страны всем было очевидно, что она может рассчитывать только на собственные ресурсы, а не на грабеж соседей. Сегодня, несмотря на самую высокую плотность населения среди крупных развитых стран, более 70% территории Японии покрыто лесами. Похожая история произошла и в Исландии. Норвежцы впервые появились на острове примерно в 870 году, и его легкая вулканическая почва поставила перед поселенцами незнакомые задачи. Поначалу они вырубали леса и разводили овец, как они это делали раньше в Норвегии с ее более тяжелой почвой. Но началась серьезная эрозия, и за одно-два столетия половину пахотного слоя Исландии снесло в океан. Исландцы стали беднейшим народом Европы. Но мало-помалу они наложили строгие ограничения на разведение овец и создали правительственное подразделение, отвечающее за природоохранные меры. Сегодня Исландия занимает шестое место в мире по доходу на душу населения. Чему учат нас исторические образцы? Первое: относиться к окружающей среде серьезно. Если шесть тысяч полинезийцев с каменными орудиями смогли нанести непоправимый урон острову Мангарева, то что могут наделать шесть миллиардов человек с их бульдозерами!
Другие уроки касаются принятия групповых решений. Одна из причин упадка цивилизаций — это конфликт интересов, когда некая часть общества (например, свиноводы, больше всего способствовавшие эрозии в средневековой Гренландии и Исландии) извлекает прибыль из того, что вредно обществу в целом. Общество ожидает крах, если его элита изолирует себя от результатов своих действий.
Может ли такое произойти, например, в США? Я часто думаю об этом здесь, в Лос-Анджелесе, когда проезжаю мимо огороженных территорий, охраняемых силами частных агентств, где живут люди, которые не пьют воду из-под крана, получают пенсии из частных фондов и посылают детей в частные школы. То есть теряют побудительные мотивы для поддержки полиции и муниципального водоснабжения. Но если условия жизни более бедных слоев населения ухудшатся слишком резко, то никакие заграждения не спасут от погромов. Повстанцы сожгли дворцы правителей майя и повалили статуи вождей на острове Пасхи; они дважды за последние десятилетия угрожали богатым районам Лос-Анджелеса.
Напротив, правящий класс Голландии столетие за столетием жил ровно в тех же подверженных затоплению районах ниже уровня моря, что и беднота. Состоятельный голландец знал, что если система дамб и насосов даст сбой, то он пострадает так же, как все остальные (именно это произошло во время наводнения 1953 года).
Еще один урок касается готовности под воздействием меняющихся обстоятельств пересмотреть давние ценности. У средневековых норвежских поселенцев в Гренландии такой готовности не было: они продолжали считать себя норвежскими пастухами, а коренных жителей (инуитов) презирали, как охотников и язычников. В итоге поселенцы вымерли, оставив Гренландию инуитам. С другой стороны, британцы в
Но настоящая переоценка ценностей заставит Америку признать, что гораздо дешевле и действенней заняться теми проблемами здравоохранения, народонаселения и окружающей среды в бедных странах, что стоят за возникающими там для нас угрозами.
Есть ли у нас надежда? Многие мои друзья с пессимизмом смотрят на рост населения мира, на уменьшение ресурсов при росте потребностей человечества. Но я черпаю надежду в мысли, что крупнейшие проблемы, стоящие перед человечеством, целиком созданы нами самими. Падение астероида — далеко не главный пункт в списке опасностей. Чтобы спастись, нам не нужны новые технологии, нам нужна только политическая воля к тому, чтобы взглянуть в лицо проблемам.
Еще один источник надежды — уникальное преимущество, которое есть у нас. В отличие от более ранних обществ, наше впервые имеет возможность поучиться на ошибках народов, отдаленных от нас во времени. Когда майя и островитяне с Мангарева рубили свои леса, у них не было ни историков, ни археологов, ни газет, ни телевидения, чтобы их предостеречь. Мы обладаем подробной хроникой человеческих успехов и провалов. Вопрос теперь, воспользуемся мы ею или нет.
Перевод Леонида Мотылева. Фотограф Миюнг-Хо Ли / Myoung Ho Lee.