Жизненный опыт

Некоторые люди и хотели бы отказаться помогать благотворительным организациям, но чувствуют неловкость, сообщая волонтерам, что им жалко денег на спасение детей. Сколько стоит эта неловкость, выяснили три исследователя из Национального бюро экономических исследований США. В ходе эксперимента они обошли 7700 домов в Чикаго, собирая деньги на благотворительные цели. К кому-то приходили без предупреждения, а кому-то загодя сообщали о своем визите. Во второй группе двери открыли на 9% хозяев меньше. Третьей группе доставляли уведомления, в которых можно было проставить галочку «не беспокоить». Этой возможностью воспользовались 23% жителей Чикаго, которым предлагалось помочь местному фонду. Когда спасать надо было не соседских детей, а африканских, от благотворительного визита отказывались чаще. Оценив размер пожертвований, исследователи посчитали цену «социального давления», которое сборщики взносов оказывают на человека. Для этого пришлось проводить дополнительные эксперименты, варьируя время пребывания сборщиков и запрашиваемую сумму, и строить модель. В итоге, по данным ученых, в зависимости от благотворительных целей максимальная сумма, которой всегда готов пожертвовать средний человек, составляет от $1,4 до $3,8.

Если напомнить студенту про его выпускной вечер, показали многочисленные исследования, он демонстрирует большую привязанность к своей школе. Дело не в чувстве облегчения — заподозрили Эд О’Брайен и Фиби Эллсуорт из Университета Мичигана; может быть, завершение любого опыта вызывает тот же эффект. Они накормили 52 студентов конфетами Hershey’s с разными наполнителями. Всем давали по пять конфет, но некоторым сообщали, какая из них последняя, а некоторым — нет. Оказалось, что те, кто ел последнюю конфету осознанно, оценивал ее вкус выше, чем те, кто ел ее просто так, не подозревая, что на этом эксперимент закончится. И в обеих группах последняя конфета была вкуснее всех предыдущих, независимо от наполнителя.

Вопрос, который очень занимает экономистов и философов: врут ли их коллеги чаще или реже, чем все прочие люди. Два сотрудника Независимого университета в Мадриде проверили это на 258 студентах. Испытуемые смотрели на экран, на котором появлялся круг зеленого или голубого цвета. Они должны были сообщить цвет круга напарнику. При этом вне зависимости от его настоящего цвета за сообщение о зеленом круге они получали на 1 евро больше, чем за сообщение о голубом, что мотивировало их ко лжи. Оказалось, что ни пол, ни религиозная принадлежность (или ее отсутствие) не влияют на склонность ко лжи. Зато влияют ожидания (люди, уверенные, что их обманывают, врут чаще) и будущая профессия: обучающиеся бизнесу и экономике оставались честными только в 23% случаев, а студенты других специальностей — в два раза чаще. Кроме того, бизнесмены и экономисты не верили в честность партнеров по эксперименту, но недоверие только частично объясняло их склонность ко лжи.

Армия — не только в России, но и почти во всех странах мира — рекламируется как место, которое меняет людей. Исследователи из Университета Вашингтона в Сент-Луисе и Тюбингенского университета проверили это утверждение на немцах, пошедших на военную службу: для этого они собрали данные психологических тестов, которые молодые люди проходили прежде, и сами протестировали их впоследствии. По сравнению с контрольной группой, отслужившие мужчины демонстрировали одно отличительное свойство характера: они были менее покладисты. Даже те из них, кто не демонстрировал этого качества раньше. Изменения эти сохранялись по меньшей мере пять лет — и не исчезали даже после того, как, демобилизовавшись, люди оканчивали университет и шли работать. Впрочем, как показало исследование, люди, которые идут в армию, несколько отличаются от тех, кто туда не идет, уже в момент призыва: они менее покладисты, не так невротичны и менее открыты новому опыту. Желающих пробовать каждый день что-то новое среди будущих солдат немного.

Известно, что башни-близнецы взорвало ЦРУ, высадка на Луне была срежиссирована Стивеном Спилбергом, а фарминдустрия скрывает связь между аутизмом и вакцинацией детей. Известно также, что люди, склонные верить в одну конспирологическую теорию, с большей легкостью верят и во все остальные. Этим и воспользовались Майкл Вуд, Карен Дуглас и Робби Саттон из Университета Кента, которые решили проверить, можно ли верить в две конспирологические теории, противоречащие друг другу. 137 студентам-психологам предложили оценить по 7-балльной шкале достоверность ряда теорий заговора — и проранжировали их по «шкале склонности к конспирологии». Затем испытуемым предложили оценить возможную правдивость нескольких фраз, относящихся к гибели принцессы Дианы. «Она имитировала свою смерть», «Эскадроны смерти» британских спецслужб разработали и провели в жизнь план по ее уничтожению«, "MI6 планировала убийство при поддерж­ке британских элит", "[ее мужа] Доди аль-Файеда убили конкуренты, а она была прикрытием", "ее надо было убить, потому что британская корона не могла вынести родства с арабом-мусульманином". Видимые противоречия некоторых версий (не все они противоречили друг другу) испытуемых ничуть не смутили: те, кто не верил в смерть принцессы, весьма часто верили и в то, что ее убили. Единственная теория, которая отрицательно коррелировала с развитостью конспирологического сознания, звучала так: "Смерть Дианы была случайностью". Сторонников теорий заговора так просто не проведешь.