Полевой сбор

Умение договариваться выручало меня еще в школе. В старших классах у меня был неуд по одному из предметов, меня могли оставить на второй год, но я договорился с учителем: на пересдаче он пометил единственный выученный мной билет, а я в ответ устроил ему свидание со знакомой мне девушкой, на которую он положил глаз. Я сдал экзамен, а преподаватель с той девушкой через какое-то время поженились.

В бывшей Югославии у меня было три источника доходов: примерно 200 концертов моих артистов в год, 3-4 трансфера игроков, чьи дела я вел, и порядка 10-15 договорных матчей. Занялся этим я исключительно ради денег. Я был очень азартным — оставлял в казино просто огромные суммы. Но ведь сначала эти деньги надо было где-то взять, а договорные матчи приносили куда больше, чем агентские дела. Мой самый крупный куш — 250 тысяч долларов за одну игру.

В этом деле главное — связи. Из пяти тысяч концертов, которые дали мои артисты за все время моей деятельности, около 900 прошли за границей. А концерты, как правило, устраивают на стадионах или в крытых дворцах спорта. Пока мои подопечные выступали, я знакомился с директорами этих площадок, а они практически всегда — известные в прошлом футболисты и входят в руководство клубов. Через них я и прощупывал почву. Дальше — дело техники.

Договорной матч можно организовать по-разному. Самый простой вариант: заносишь дипломат с деньгами руководству клуба, они отдают распоряжение команде, и матч сливают. Но есть и более изощренный способ: о том, что игра куплена, знают только три ключевых футболиста команды — вратарь, центральный защитник и нападающий. И вот это уже искусство, такой договорняк мне нравится больше — в нем есть драйв. Форвард, к примеру, то и дело залезает в положение «вне игры», центральный защитник теряет позицию, а вратарь пропускает то, что мог бы и поймать. Но они — профи, все делается «на тоненького», и обычный зритель этих проколов, скорее всего, не заметит. Мотивы у игрока могут быть разными: кто-то влез в долги, кто-то спускает деньги в казино, кто-то хочет новую машину.

Без ложной скромности скажу, что я — идеальный переговорщик. Если бы, когда распадалась страна, переговоры доверили мне, то Югославия по сей день была бы единой.

Я организовывал договорные матчи даже по шахматам. В 1970 году в Скопье проходил международный турнир солидарности. Один из участников турнира, югославский гроссмейстер, который был заядлым игроком в покер, уже по ходу соревнований проиграл кучу денег. Я уговорил его — он больше не набрал ни одного очка, зато выплатил карточный долг.

Но мой настоящий подвиг — это договорной матч по гандболу в югославской третьей лиге среди женщин. Дело было в 1976 году. Мой друг заключил пари на 80 тысяч немецких марок и «мерседес» в придачу, что игра закончится со счетом 0:0. Хотя такого в гандболе не бывает никогда. В течение всего матча игроки терроризировали вратарей: специально били то в корпус, то в голову, заодно обстучав и штанги с перекладинами. Обе девушки-вратаря после игры не могли ходить, их пришлось госпитализировать. Мой друг выиграл пари, я заработал 20 тысяч марок, еще по 10 тысяч заплатили каждой из команд, а их тренерам — по 5 тысяч. В итоге — 0:0!

Был очень курьезный случай в баскетболе. В Кубке обладателей кубков сезона 1975-76 македонский клуб «Работнички» играл на выезде с будущим финалистом турнира, французским АСПО из Тура. Я тогда отвечал за организацию зарубежных поездок македонских спортсменов и крепко дружил с главным тренером «Работничков» Лазаром Лечичем. К исходу первой половины матча основной центровой нашей команды получает четвертый фол. Я ему говорю: «Сбрей в перерыве усы и выходи на площадку». Он послушался, надел майку кого-то из запасных и вернулся в игру. И никто ничего не заметил. Во второй половине он снова начинает фолить, но арбитры, естест­венно, ведут подсчет фолов с нуля. В итоге к концу встречи он получил, по сути, девять фолов.

Последний тур футбольного чемпионата Югославии в сезоне 1985-86 я срежиссировал полностью, от и до, притом что в то время не было ни пейджеров, ни мобильных телефонов. В том самом 34-м туре «Партизан» дома устраивала победа над «Железничаром» с той же разницей, с которой «Црвена Звезда» выиграла бы на выезде у «Сараево». В итоге матч в Боснии закончился со счетом 4:0, на что «Партизан» ответил победой 6:2 и стал чемпионом страны. Да, я заведомо понимал, что кто-то останется с носом, но зато сам набил карманы. Я взял деньги у обеих команд. Правда, через два дня спустил все в казино. А долг «Црвене Звезде» я потом вернул, и у нас всегда были отличные отношения: в 1978 году за аренду ее стадиона для концерта Чолича я не заплатил ни копейки. А в сезоне 1990-91 годов, когда «Звезда» выиграла Кубок чемпионов, я бесплатно, за счет клуба, возил по Европе целый автобус со своими друзьями и знакомыми.

Помимо организации договорняков у меня всегда неплохо получалось с переходами футболистов. В частности, примерно 13 лет назад один известный игрок из чемпионата Хорватии перебрался в Россию. Трансфер был чистый, за исключением одной детали: игрока я, по сути, украл. У него еще действовал контракт с хорватским клубом, но я дал взятку их генеральному секретарю, и он выдал мне на руки фальшивый трансферный лист.

Самым крутым из всех, с кем мне довелось иметь дело, был покойный Селя Йованович, в прошлом — президент белградского «Рада». Я называл его Кэш. Он был богом в спортивном мире и человеком слова, любая договоренность с ним — железная. В сделках с ним проколов просто не могло быть. А еще он никогда не забывал побла­годарить: «Заезжай, у секретарши тебя конверт ждет!» Правда, в меня и стреляли из-за него: в 1982 году я устроил победу «Рада» на выезде против команды ФАП из Прибоя, где выиграть было практически невозможно. Годом позже я еще раз попал под обстрел, и снова в Прибое, но, поверьте, я никого не боялся.

Я дважды оказывался на скамье подсудимых: в 1986 и 1987 годах, но оба раза меня помиловали. Когда я сидел в СИЗО в городе Сплит, ко мне приехал Славко Шайбер (президент Футбольного союза Югославии, который аннулировал итоги последнего тура чемпионата 1985-86 и инициировал расследование деятельности Джаровски. — Правила жизни). Наша встреча продолжалась две-три минуты. Он говорил, что я — олицетворение всего зла в югославском футболе, и посоветовал не выпускать меня на волю. Я сказал ему только одно: «Хорошее помню, плохое — не забываю» — и послал его куда подальше. А потом он попался сам: в Австрии у него нашли фальшивые деньги, жуткий был скандал. Потом его судили, Шайбер сумел выкрутиться, не сел, но оскандалился на всю страну.

Пока я находился в СИЗО, у моего помощника нашли ваучеры, платежные поручения, банковские чеки. Меня обвиняли в организации 22 договорных матчей, хотя на самом деле я организовал 23. Меня помиловали благодаря вмешательству влиятельных югославских политиков — я был их любимцем, политики меня берегли. Я поставлял им красивых девушек.

Мысль завязать с договорняками в СИЗО меня не посещала ни разу. Я был уверен, что меня не посадят: в таком случае за решеткой должны были бы оказаться еще 40 с лишним человек, в частности — 30 высокопоставленных политиков, десять крупных промышленников и двое-трое милицейских чинов.

Но вечно так продолжаться не могло. Лет десять назад я перенес инсульт. В итоге пришлось сбавить обороты примерно на 70-80%. Если бы не проблемы со здоровьем, я сегодня организовывал бы в пять раз больше договорных матчей, чем 25 лет назад. Тогда в нашей стране еще не было букмекерских контор, а теперь они на каждом шагу. С учетом моих старых связей я располагал бы колоссальными возможностями. В УЕФА, наверное, взвыли бы — возможно, я все-таки загремел бы в тюрьму или получил пулю в лоб.

Сейчас я за сезон «работаю» примерно на 7-10 матчах в Сербии, Хорватии, Македонии, Греции, Венгрии, Словении и Бельгии — из этих стран ко мне обращаются и по сей день. УЕФА расследует целый ряд договорных матчей, включая и те, к которым я причастен: один на уровне сборных, второй в еврокубках, между командами из Греции и Венгрии. Называть я их не буду, не хочу терять клиентов. На самом деле в этих случаях я не занимался всей организацией, просто свел друг с другом нужных людей. Недавно в Скопье приезжали представители УЕФА, привезли 20 кг документов и передали их нашему МВД. Обвинение пока никому не предъявлено, идет проверка фактов, но со мной уже беседовали.

В 2002 году в Эстонии проходил очередной конкурс «Евровидение». За день до него я сказал в телеинтервью, что румынское жюри проголосует за Македонию: отдаст нам максимально возможное количество баллов — 12. Заявил я это в новост­ной программе, которая вышла в эфир в прайм-тайм. На следующий вечер все так и вышло: румыны отдали нам 12 очков, мы им — тоже. А теперь угадайте, кто организовал этот обмен.