Отхожее место

Понятно, что стены полны выступов и перекосов, ну так ведь и дома мои — не для каждого. Не нравится — не живи, дело вкуса.

Можно еще пользоваться и самыми обычными вещами, например стандартными стеклянными панелями, из тех, что стоят на входных дверях каждого второго дома в Америке. Это клише, они всем надоели — поставишь такую на входную дверь — и весь дизайн провалится. Ну так и не ставьте ее на входную дверь — это отличная стеклянная плита, просто нужно найти ей другое применение. Поставить вместо дверей в ванную, например.

Чтобы повторить то, что делаю я, нужно понять, как образуются отходы в строительной индустрии и как вышло так, что наше жилье превратилось в товар для потребления. Вот шесть причин этого явления:

Для поддержания апперцептивной массы, объема самосознания человеку требуется постоянство. Это значит, что любое новое восприятие должно соответствовать чему-то уже знакомому из предыдущего опыта, иначе теряется последовательность, и сами мы тоже теряем ориентацию. Примером может быть любой объект, с которым вы раньше никогда не сталкивались. Скажем, сотовый телефон новой модели. Сравнив образ этой конструкции со своей базой данных, тут же понимаешь, что это мобильник. Но если я откушу от телефона кусок, вы сразу сообразите, что это не телефон, а, по-видимому, одна из новомодных шоколадных трубок. Таким образом заводится новая категория в базе — где-то между мобильниками и шоколадом; так уж мы обрабатываем информацию.

Вернемся к строительству. Если в стеклянной стене разбита одна панель, она требует обязательного ремонта. Стекло придется заменить новым, а старое — выбросить, чтобы никому не досталось, так уж заведено. Не важно, что трещина вам не мешает — она разрушает ожидаемый образ и единство структуры. А можно, взяв маленький молоточек, перебить все остальные панели — и получить совершенно новый образ. Гештальтпсихология распознает образы, а не составляющие, благодаря этому стена из битых панелей тоже смотрится красиво. Я этим пользуюсь каждый день: повторение создает образ, и повторяться может все что угодно — орехи гикори, куриные яйца, стеклянный бой.

В «Рождении трагедии из духа музыки» Ницше утверждал, что культуры колеблются между двумя точками зрения. Существует взгляд аполлонический — продуманный, разумный и безупречный. На другом конце — взгляд дионисийский, подчиненный страсти и интуиции, терпимый к человеческим слабостям. Для того чтобы повесить картину исходя из аполлонического подхода, понадобятся теодолит, лазерный отвес и микрометр. С дионисийским подходом все иначе: бах! — и висит. Я выпячиваю недостатки, отвожу главную роль естественному процессу. А аполлонический подход создает мусор. «Ой, трещина? В ведро. На свалку».

Промышленная революция началась с Возрождения и подъема гуманизма и получила толчок благодаря Французской революции. К середине XIX века она уже была в полном цвету, и сегодня благодаря этому вокруг полно всякой хрени, способной делать за нас все, что мы когда-то делали руками. Это неизбежно ведет к стандартизации материалов. Но деревья не растут со стволами сечением 2×4 дюйма, и этот печальный факт порождает горы отходов. Можно сколько угодно оптимизировать работу в лесу, пуская в дело отходы и производя из них ДСП, но нет смысла экономить на производстве, если потребитель разбазарит материал при использовании. У нас кривой брус 2×4 дюйма можно вернуть в магазин — и они извинятся и подберут замену попрямее. Я лично пользуюсь кривым брусом, потому что повторение создает образ — с дионисийской, конечно, точки зрения.

Труд у нас непропорционально дороже материала. На самом деле это, конечно, миф. Джим Таллас, один из моих учеников, устроился как-то на стройку. Однажды он крутился вокруг кучи мусора с рулеткой и выискивал балку для дверной рамы — думал таким манером произвести впечатление на босса. Подошел управляющий, Джим объяснил, чем он занят, рассчитывая на похвалу. Но его попросили вернуться к работе:

— Мы тебе платим не за то, чтобы ты рылся в мусоре.

— Знаете, — сказал Джим. — Если бы мне платили $300 в час, я бы понял претензию, но в данный момент я экономлю пять баксов в минуту — считайте сами.

— Ловко, Таллас, — ответил управляющий. — Ребята, всегда начинайте теперь с мусорной кучи.

Ирония в том, что управляющий на самом деле считать не умел, — но если уж иногда удается дорваться до штурвала, нужно рулить в свое удовольствие.

Через две с половиной тысячи лет после Платона мы по-прежнему увлечены его представлениями об идеальных формах. Имея идеальное представление о том, что нам требуется, считал Платон, мы выжимаем из окружающего все, чтобы его к этому представлению приспособить. Американская мечта — это дом, вернее, воображаемый дом. Беда в том, что мы не можем его себе позволить. Приходится довольствоваться суррогатом мечты — сборным домом, который уже в момент покупки обесценивается на 30%. И в этих домах стены такой толщины, что вся конструкция имеет крепость кукурузного листа. «Простите, я ищу Палм-Харбор-Вилледж, думал, что это здесь». — «Ну да, но вчера здорово дунул ветер, и весь поселок снесло».

Это все аполлоническая модель, платонов подход, усугу­блен­ный тем, что профессионалы — поставщики, инженеры и архитекторы — умеют думать только в рамках этой модели. В таком виде они доводят ее до потребителя, которому только того и нужно, — получается самосбывающееся пророчество, замкнутый круг. Затем добавляются маркетологи и консультанты — и вот мы уже покупаем то, в чем не испытываем нужды.

Жан-Поль Сартр написал книгу «Бытие и Ничто». Это легкое чтение можно осилить за пару лет, если читать по восемь часов в день. Сартр говорит, что люди ведут себя по-разному в зависимости от того, находятся ли они одни или в компании. Я, к примеру, когда ем в одиночестве, хлебаю, как экскаватор. Могу рот рукавом вытереть, могу рыгать, чесаться и держать салфетку на столе. Но как только кто-то войдет, я меняюсь: салфетку кладу на колени, откусываю понемногу, не чешусь. Я отвечаю вашим представлениям о том, как надо жить. Я знаю, чего от меня ждут, и пытаюсь соответствовать. То же происходит и со строительством, поэтому все и выглядит одинаково. Культурные ожидания формализованы — в результате ботинки у всех парные, а дома соответствуют ожиданиям Ассоциации домовладельцев. Хоть они порой настоящие нацисты, ей-богу.

Последняя причина — стадный инстинкт. Человеческие существа — животные социальные: мы любим находиться в группе, как антилопы-гну или львы. Антилопы не тусуются со львами, потому что те их жрут. Так же люди: мы поступаем как группа, с которой идентифицируемся. Это хорошо видно в старших классах: детишки вкалывают все лето, чтобы купить пару дизайнерских джинсов и в сентябре выйти в них на люди. И прохаживаются: «Глянь-ка на мои дизайнерские джинсы. У тебя-то, смотрю, таких нет. Ты не из нас, красавцев». В строительстве — ровно то же самое. У нас на низшем уровне — базовые потребности: кров, одежда, пища, вода и размножение. Затем — безопасность. Третьим номером — отношения. Четвертым — статус, тщеславие. Что-то напутано с иерархией ценностей — мы пропихиваем тщеславие во главу угла. В результате принимаем тщеславные решения и не можем позволить себе ничего, кроме бобов.

Так жилье становится предметом потребления. Нужна смелость, чтобы нырнуть в примитивную и страшную глубину себя, чтобы начать принимать собственные решения. Получается это не всегда, но это нормально. Если боишься неудач — ни черта не выйдет. У меня регулярно что-нибудь не получается, день за днем, и уверяю: у меня случались колоссальные провалы. Большие, публичные, унизительные и постыдные. Такие, когда все показывают пальцами и говорят: «В пятый раз у него ни хрена не вышло, вот дебил». Тут же приходят подрядчики и говорят: «Дэн, ты, конечно, зайчик, но знаешь, так не работают. Почему бы не попробовать иначе?» Инстинктивно хочется ответить: «А почему бы вам не отсосать?» Но я сдерживаюсь — они же наша целевая аудитория.