УДО и после

Я сел по громкому делу. Общественный резонанс. Меня на самом убийстве гроссмейстера международного класса не было. Там всего по делу идёт 16 эпизодов, я прохожу по двум. Шестнадцать эпизодов объединили, типа, мы — банда. А началось с того, что в моей школе училось много кавказцев. Они вели себя вызывающе. Ещё возраст у меня был такой, класс восьмой-девятый... И мы с другом начали их избивать и унижать. Был тогда ещё сайт NSWP, я стал на него залезать, познакомился с другими, пропитался идеологией. В ноябре 2007-го мы разными группами в течение семи-восьми месяцев совершали нападения на неславян, и закончилось всё это дело убийством шахматиста. На следствии поняли, что мы все — одна группа, только ходили по частям и разными путями. Как это получилось? Вот мы собирались группами от трёх до десяти человек, переписывались по интернету. Поехали? — Поехали, спасём Россию! Ходим, ищем объект нападения, так сказать. Мы избивали неславян, избивали, снимали на видео. Один ролик снимал я. Там было так: во дворе на лавочке сидел азербайджанец или что-то типа того, лет 35 ему было. Один из моих подельников побежал, и с разбегу нанёс ему удар ногой в голову. Ну, потом подбежали ещё трое-четверо, били. Без слов, без всего: просто сидит мужчина на лавочке, к нему подбегают, ногой в голову, и начинают избивать. Я снимал, да. Нападения совершались очень быстро — может, полминуты били. Как скапливалось несколько видео, я выкладывал их в интернет, подкладывал музыку националистическую: «Банды Москвы», «Коловрат». Мне тогда было пятнадцать лет. Избивали мы только мужчин. Женщин и детей не трогали. Вообще, изначально, обсуждался вопрос, что у врага нет ни пола, ни возраста, поскольку мы всех неславян рассматривали как врагов. Но решили женщин не бить. Искали везде: улицы, дворы, электрички. Мы, в основном, по серой ветке ездили — Серпуховско-Тимирязевское направление. Случай, который я запомнил: избивали тоже неславянина в электричке, а сидели на скамейке бабушка с дедушкой и кричали: «Молодцы!» А ещё было как-то: на железнодорожной станции избивали двух неславян, а два мужика говорили: «Молодцы ребята, чурок гоняют!» Вот так. Цель какая была: чтобы покидали Москву и все потерпевшие, кто жив, и родственники их — тоже. Ролик Николаева я уже не выкладывал, это было без меня, но я его видел. На самом деле, бесчеловечный поступок. Я хорошо помню тот день, 20-го октября. Я узнал, что убитый — якут по национальности. А его резал такой же, блядь, бурят —Илья Шутко! Это же исконно коренные северные народы! Я знал, кто его резал — это же подельники мои. А по видео ничего не понятно: там же зажгли фаер, было всё в дыму, и в дыму его избивали битами и ножами. Я ножей не применял — только ногами и руками. И всё делалось на трезвую: многие из нас спортом занимались. Я раньше в футбол играл, потом бросил, вот, повело в неправильную сторону... Ну, я рос в благополучной московской семье, отец мой работал в милиции, всю жизнь отдал органам МВД. Я тоже рос послушным мальчиком — до какого-то времени. Я посидел и в колонии для несовершеннолетних, и в колонии для взрослых. Когда я в СИЗО был, со мной сидело трое ребят из группировки «Белые волки»: Ваня Стрельников, Коля Панфилов и Лёша Джавахишвили, лидер их, собственно. Считал себя исконно русским, и похож на русского — фиг отличишь. А так — наполовину грузин. Так вот, из этой группировки троих человек на суде просто так отпустили, хотя они виновны были. В колонии администрация относились к нам, как к детям. Ну, совершили неосознанный поступок. А заключённые были с нами солидарны, их тоже волнует социальный вопрос.

У нас отбывал наказание один мальчик, Серёжа. Изумительный мальчишка — в плане, как человек. И очень талантливый. Я взяла его на главную роль нашего произведения — мы ставили сказку братьев Стругацких «Повесть о дружбе и не дружбе». При просмотре приёмной комиссии на конкурсе «Амнистия души» (фестиваль театральной самодеятельности колоний ФСИН — Правила жизни.) несколько режиссёров совершенно из разных театров сделали вывод, что мальчик настолько талантлив, что поступило предложение взять его без экзаменов в театральный институт. И это случилось! В день, когда был спектакль, был суд по УДО во взрослой колонии, куда перевели Серёжу. И суд его освободил!

Вообще, скинхеды — умные и грамотные. Помимо того, что они обучались в колледжах и институтах, они все занимаются своим самообразованием дома. Они в курсе абсолютно всех событий, что происходят в мире. Все проводят большое количество времени в интернете и знают абсолютно всё. Они с хорошей памятью, с хорошо поставленной речью, интеллект у них очень высокий, отношение к нам — очень уважительное. У них нет «понятий». Они здесь стараются держаться ближе друг к другу. У них общие интересы, развитие на одном уровне, в большинстве случаев — они знакомы с воли. Знать не будешь, что скинхед — ведь 111-я («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью» — Правила жизни.) может быть не только у скинхедов — но их, ребят этих, сразу видишь: у них настолько умные глаза...Мои помощники они во всех мероприятиях, что бы я ни делала. Грамотные, умные, большое стремление уйти на волю. УДО — это их задача: чтобы уйти по УДО, они стараются помогать сотрудникам администрации. И семьи, как правило, у них очень замечательные: почти сто процентов скинхедов из хороших семей, где грамотные родители. Линар Косяк — замечательный мальчишка, председатель отряда, тоже находился у нас по делу якутского шахматиста — по УДО ушёл в 2009 году: у него было статья 105-я через 30-ю, то есть «покушение на убийство». Скинхеды Шишкин и Булыгин, тоже отбывавшие у нас срок и вышедшие по УДО — хорошие ребята. Булыгин вообще умница, один из участников «Амнистии души»: с великолепным голосом, читал текст от автора в нашей пьесе. Он сидел у нас по 111-й статье: было у него неприятие наркоманов и пьющих — не понимал, для чего они коптят землю. И ещё говорил, что у преступления есть национальность. Шишкин — очень умный мальчик, тоже ушёл по УДО этим летом. У него здесь развились мысли по переустройству России и политики, и мы так поняли, что он у нас метит в президенты. По УДО их отпускает выездной суд. За то, что они участвуют в культурно-массовых мероприятиях, У них есть, конечно, баллы — я же пишу им поощрение. И тот факт, что они помогали администрации, делали всё быстро, умно и грамотно, имеет своё значение.

У нас сидела группа ребят-скинхедов, сейчас не осталось ни одного. Я слышала, то ультраправым дают самое большое число условных сроков, их легко отпускают по УДО. Мы сами возмущаемся, сами ведём эти разговоры

Но это — политика, и пока этот вопрос не будет решён и упорядочен на государственном уровне, это будет продолжаться. Мы подаём документы на УДО, когда подходит срок. Если ультраправый хорошо себя ведёт в колонии, но я подозреваю, что он не раскаялся, то я, конечно, все равно подам документы. Параметры УДО — чтобы наступил срок в зависимости от статьи, чтобы не было взысканий, и были поощрения. И всё. Я бы, конечно, хотела эти параметры изменить. Но тогда надо менять все уровни уголовного и уголовно-исполнительного законодательства. Мы забыли такой институт, как раскаяние: да, невозможно вернуть человека, но важно то, чтобы тот, кто совершил убийство, сам ощутил боль. Встретился с родственниками, или хотя бы написал им письмо. Так было бы — правильно. Сейчас говорят об увеличении количества психологов в колониях — возможно, когда на одного психолога будет приходиться 16 человек заключенных, можно будет работать более скрупулёзно. А так — мы обязаны отпускать по УДО. Последнее слово произносит суд, а нам говорят: «Вы даёте характеристику, в колонии у него всё хорошо, взысканий нет, а что будет дальше — это уже не ваше дело».

Очень сложно отследить, какое количество скинхедов выходит по УДО: после того как людей осуждают, судьба их не известна даже и самим ультраправым. Мы даже не знаем их фамилий, потому что большинство из них несовершеннолетние.

Но мы знаем — да, эти случаи далеко не единичны. Мы не ведем подобную статистику — это фактически невозможно, а если ее и вести, то она будет нерепрезентативна. По нашим субъективным ощущениям, скинхедов, отпущенных по УДО, очень много. Средний срок, который группа неонацистов получает за насильственное преступление, — это пять с половиной, шесть лет. За менее тяжкие преступления им дают от двух до пяти лет. Соответственно, и по УДО все они выходят быстро. В том, что касается вынесения ультраправым условных сроков, динамика есть, и динамика очень тревожная: за 2010 год по приговорам за насильственные преступления было вынесено самое большое количество условных приговоров — свыше 30%. Это самый высокий процент за все годы наблюдения — если добавить к этому количество людей, которые избегают наказания по той причине, что следствие долго длится и истекает срок давности, он будет еще выше.

В 2010 году особенно отличились Санкт-Петербург и Нижний Новгород, где 60% ультраправых, осужденных за насильственное преступление, получили условные сроки. В Москве за насильственные преступления очень редко дают условные приговоры — только в случае легких статей, которые не предполагают строгого наказания, вроде 115-й и 116-й, то есть «причинение вреда здоровью» и «нанесение побоев». Такая практика тоже не очень правильна: условный срок для ультраправого человека — поощрение к дальнейшим действиям.

Есть в Иркутске такой человек, Евгений Панов. Он проходил по делу о нападении на лагерь экологов в Ангарске, в результате которого убили человека, был одним из главных обвиняемых, 111-я статья, то есть «нанесение тяжких телесных повреждений, повлекшее смерть потерпевшего». Нападение на лагерь произошло в 2007 году. После задержания Панов вышел под подписку о невыезде и, пока длилось следствие, был на свободе. По сведениям местных антифашистов, за это время он успел порезать еще одного антифашиста, избил бурята и возглавил компанию ультраправых, избивших велосипедиста, которого они приняли за антифашиста. То есть обвиняемый в убийстве несколько лет ходит по городу, избивает людей до полусмерти направо и налево, и никто его не останавливает. В итоге его арестовали только в 2010 году, после того, как он избил азербайджанца, поскольку дальше тянуть было просто неприлично. Суд состоялся 8 августа, и он получил реальный срок.

В Челябинске два года назад группа скинхедов убила китайца. Внешне это выглядело как бытовое убийство. Через полгода скинхеды решили похвастаться, выложили ролик с отснятым преступлением в интернет, немедленно были идентифицированы и арестованы — пятеро человек. На самом деле в убийстве участвовало семеро, но арестовали пятерых, которых впоследствии суд присяжных оправдал вчистую. По убийству. Очень быстро. Я не знаю, как работало следствие: при наличии ролика, который позволил арестовать всех подозреваемых, даже не скрывавших, что они неонацисты, прокурорам не удалось доказать, что нож принадлежит одному из фигурантов дела.

В Нижнем Новгороде — бешеное количество процессов, город лидирует в России по расистским нападениям. Но практически все суды заканчиваются условными сроками для фигурантов. Порядка десяти процессов прошло за прошлый год — из них три «тяжелых», с серийными убийствами. Все остальные эпизоды — нападения, с ножевыми ранениями, без, неважно — заканчиваются тем, что обвиняемых просто отпускают под условные сроки. Самый вопиющий случай таков: в мае 2010 года в Нижнем Новгороде скинхед совершил нападение на армянина. Получил условный срок. И, будучи под условным сроком, напал на группу антифашистов, за что получил реальный срок. Это чуть ли ни единственный в этом городе случай, когда скинхед получил реальный срок не за убийство. При этом, по отчетности, в Нижнем Новгороде кипит борьба с ультраправыми, десятки осужденных. Но уровень насилия не падает.

Недавнее убийство индуса в Санкт-Петербурге, в результате которого только двое из пяти нападавших получили реальные сроки, типичный пример сложившейся практики. Что с этим делать, я не знаю. Не думаю, что власти боятся скинхедов: в последнее время всем понятно, что чем сильнее их «закатаешь», тем спокойнее себя будешь чувствовать. Просто так сложилась практика: они же молодые, а у нас — общий гуманизм. Прокуратура может оспорить приговор в сторону ужесточения, но, как правило, это ни к чему не приводит. Обычно успешно оспаривают приговор осужденные — в порядке надзора или кассации. Могут скостить полгода. Прокуратуре обычно не удается добиться увеличения сроков. Я знаю только один подобный случай: в Санкт-Петербурге три года назад суд присяжных оправдал фигурантов, проходивших по делу об убийстве эфиопского гражданина, но прокуратуре удалось доказать, что присяжным угрожали.

Что сделать, чтобы скинхедов не отпускали по УДО, я тоже не знаю. Если бы были такие адвокаты, как Маркелов, который всеми силами противился УДО Буданова, если бы можно было бы доказывать, что скинхеды не раскаялись... Но у потерпевших по таким делам практически никогда нет адвокатов, некому представлять их интересы, в том числе и когда нападавшие на них начинают выходить по УДО.

Я не думаю, что скинхеды, вышедшие по УДО, раскаялись и больше не будут совершать преступлений. Особенно люди, которые совершают убийство. Да, они будут более аккуратны, может, они больше не будут резать по подворотням, но из движения не выйдут. Не поменяют своих взглядов и не перестанут быть националистами из-за того, что сидели в тюрьме.

Сложившаяся практика, я надеюсь, со временем исправится. Если нормально будут представляться интересы потерпевших в суде, возможно, сократятся и все эти выходы по УДО. И, например, погром на Манежной, как мне кажется, повлиять на эту общую практику не может. А вот то, что Путин съездил на могилку к Егору Свиридову — может, и далеко не в лучшую сторону. Потому что Путин, таким образом, солидаризировался с тем самым «народным гневом».

Фестиваль «Амнистия души» существует уже четыре года. После последнего конкурса... Парень, он вышел из колонии, из Можайска... Они поставили пьесу Стругацких — не более, не менее. Играют все прекрасно, очень профессионально, не наигрывают. Как ни странно, герой играет по системе Станиславского, хотя нигде этому не учился. Так вот, я посмотрел на него и сразу сказал: «Беру его себе на курс». Как мальчик попал в колонию? Ну...там...за участие в таком групповом убийстве... Они, якобы, кого-то грабили и так далее, и так далее. Произошла драка, а за коллективное больше дают. Я знаю, что такое — коллективное. Знаете, могут просто сказать: «Постой-ка, посмотри, чтобы никто не шёл». И вот оно уже — участие. Скинхед? А почему бы нет? Да. Понимаете, они же ещё молодые.

В ближайших номерах журнала будет опубликован материал Светланы Рейтер о социальной реабилитации бывших заключенных, к которым российское правосудие оказалось менее благосклонно.