А он как прыгнет

На высоте 37 000 метров дневное небо — черное. Не голубое. И в тот день, когда Феликс Баумгартнер откроет дверь своей герметичной капсулы и посмотрит вниз, его взгляду предстанет странный небесно-черный вид с высоты, которой до него достиг лишь один парашютист на свете. Ник Пьянтанида, как и Феликс, был красив, харизматичен и смел. В 1966 году он тоже опередил свое время, договорившись с несколькими телеканалами, которые согласились зафиксировать его немыслимый рекорд. У Феликса и Ника много общего. Даже названия их проектов отчасти созвучны: Red Bull Stratos и Project Strato Jump. Но если все пойдет хорошо, если Red Bull Stratos — команда инженеров, летчиков-испытателей, физиологов, неврологов и дизайнеров скафандров — мобилизует весь свой профессионализм и сконструирует снаряжение, которое позволит Феликсу выжить, между ними останется одно весьма существенное различие. Тогда, в 1966-м, Ник не выжил.

Умереть в стратосфере очень легко.

Например, если забрало шлема, изготовленного David Clark Company, который наденет Феликс, неожиданно откроется, как это случилось с забралом скафандра David Clark Company, который надел Ник. Тогда последовательно и быстро произойдут следующие вещи.

Сначала воздух в его легких мгновенно увеличится в объеме в 120 раз. Если Феликс задержит дыхание, его легкие лопнут, как воздушные шарики. Если он позволит воздуху выйти через нос и рот, на высоте восемнадцати с лишним тысяч метров выше линии Армстронга, где точка кипения воды падает до 37 градусов, он испытает новые ощущения — слюна на его языке станет закипать, а вода в подкожных тканях испариться. Вкупе с выходом всех внутренних газов — тех, к примеру, что остались в кишечнике, — это быстро приведет к тому, что тело Феликса раздуется и станет похожим на фигуру бодибилдера. Процесс этот носит название эбуллизм. Сознание милосердно покинет Феликса секунд за 15, может, даже раньше, но он еще будет жить минут 5-8, распухая и деформируясь.

Но давайте представим, что с забралом все в порядке. Представим, что скафандр остался цел и невредим, что все это 200 000-долларовое сооружение успешно воссоздало атмосферные условия далекой Земли и уберегло Феликса от столь близкого вакуума. Давайте представим, что он все выдержал вплоть до выхода из капсулы.

Вот где критический момент. Был еще один парашютист, который однажды попытался совершить затяжной прыжок из стратосферы — в 1962-м советский офицер Петр Долгов, выбираясь из капсулы, слегка стукнулся забралом о дверь. От этого оно треснуло, и автоматически раскрывшийся парашют медленно опустил на Землю мертвое тело.

Представим теперь, что Феликс благополучно вышел из капсулы и стоит на узеньком выступе снаружи. Представим, что он прыгает.

Тогда решающим фактором будет сама манера его прыжка. Феликс — опытный парашютист, он умеет контролировать себя в падении, отлично выполняет всевозможные кувырки, сальто и вращения. Только здесь не будет воздуха. Это означает, что, по крайней мере первые пять минут падения контролировать ситуацию будет не он, а Ньютон. Если он оттолкнется правой ногой (а именно она у него толчковая) хотя бы чуть сильнее, чем левой, то будет падать в правом вращении, и уже ничего не сможет с этим поделать. Непрерывное вращение с высокой частотой оборотов приведет к потере сознания. Никто в точности не знает, когда Феликс умрет — но опыты на обезьянах показали, что при 145 оборотах в минуту и выше ствол головного мозга, как правило, отрывается от позвоночника.

Независимо от того, будет он вращаться или нет, сила притяжения в первые 30 секунд падения придаст Феликсу скорость примерно в 1100 километров в час — это скорость звука. Никому еще не удавалось живым преодолеть звуковой барьер. Никто не знает, что произойдет в этот момент. Некоторые члены команды Stratos опасаются, что звуковой хлопок и вызванные им ударные волны способны пробить дыру в скафандре.

Если ничего из вышеперечисленного не случится, на высоте примерно 27 километров уплотняющаяся атмосфера позволит Феликсу воспользоваться прыжковыми навыками, чтобы остановить вращение и стабилизировать свое положение. Если скафандр выдерживает, если Феликс благополучно покидает капсулу, если он идеально отрывается и летит, сохраняя равновесие, благополучно преодолевает звуковой барьер, падает ровно, правильно и быстро — тогда он приземлится живым.

В 2004-м, через полтора года после крушения шаттла «Колумбия». NASA создало Отдел исследований систем жизнеобеспечения экипажа космического корабля. Выделив отделу миллионы долларов, Агентство хотело получить ответы на два вопроса. Первый: как именно погибли астронавты «Колумбии»? Второй: какие конкретно шаги следует предпринять, чтобы избежать подобного в будущем?

Доктор Джонатан Кларк напросился в отдел сам. Как врач он отработал в NASA по шести полетам, но в миссии шаттла «Колумбия» ему отводилась роль заботливого супруга, ожидавшего возвращения своей жены из космоса. Как и весь экипаж «Колумбии», 1 февраля 2003 года астронавт Лорен Кларк погибла. На три года — с 2004-го по 2007-й — жизнь доктора Кларка превратилась в доскональное изучение гигабайтов данных, в которых зафиксированы мельчайшие детали катастрофы. Он в точности знает, как именно погибла его жена.

Но вот ответ на другой вопрос — а могла бы она выжить? — остается нерешенным до сих пор. Слишком много тут неизвестных. Например, отделу удалось выяснить, что «полное рассеивание» шаттла, лишившее членов экипажа всякой защиты, наступило на высоте 32 000 — 44 000 метров на скорости примерно в 10 Махов. В это мгновение астронавты, вероятно, уже были мертвы, а их скафандры сгорели. Но даже если бы скафандры остались целы, никто не знает, смогли бы астронавты вернуться на Землю живыми или нет. Как значится в пункте 4 краткого издания отчета, подготовленного отделом: «Максимальная высота подъема, на которую рассчитан скафандр, составляет 30 000 м, максимальная скорость — скорость в воздухе, эквивалентная 560 узлам. Нет полной уверенности, способен ли он защитить членов экипажа на больших высотах и при большей скорости воздуха».

Потолок в 30 000 м и 560 узлов был зафиксирован в 1960-х, когда молодой капитан военно-воздушных сил по имени Джо Киттингер поднялся на шаре на высоту в 31 000 метров, прыгнул с него и выжил. На протяжении последующих 50 лет NASA ни разу не пыталось пробить этот потолок.

Полтора года назад Кларк был назначен медицинским директором проекта Red Bull Stratos. Он знает, что работать на проект Stratos и на NASA — вещи абсолютно разные. Нужно снизить планку некоторых стандартов и понимать, что в твоем распоряжении нет 20 000 госслужащих. Но одновременно как раз это и делает Stratos грандиозным проектом: они берут на себя все риски и делают то, для чего у NASA уже не способно. Это страсть и капитализм, питающие, как некогда страх и национализм, грандиозные амбиции. Это корпорации, которые перехватывают инициативу в момент, когда возможности государства находятся в упадке.

На Кларке бейсболка со слоганом Stratos: «Миссия к границам космоса» и цифрами: 2009. 2009-й — год, к которому изначально планировалось эту миссию завершить. Задержки со сроками Кларка не волнуют. Лучше позже, чем в спешке. Он по опыту знает, что любой проект, имеющий отношение к космосу, завязан на четырех факторах: политическом, экономическом, техническом и еще — на «рисках по срокам». Риски по срокам — это когда на вас начинают давить, требуя скорейшего результата любой ценой. Это было патологической проблемой в NASA, и само NASA признает, что это отчасти погубило шаттл Columbia. Когда 2009-й плавно перешел в 2010-й, в Red Bull никто особо не переживал.

Команда Stratos cлоняется под палящим солнцем в аэропорту Перрис Велли в 130 км к юго-востоку от Лос-Анджелеса, ожидая пока Феликс в своем трейлере вымоет голову. Он выходит и выглядит, как всегда, прекрасно. Ему сорок один, он австриец, но одет, как калифорнийский подросток: кеды Vans, джинсы, облегающая черная футболка открывает татуировку на правом предплечье: Born to fly. Этот же лозунг вышит на бейсболке, которая продается на персональном сайте Феликса, но сам он сегодня с непокрытой головой. Шапка испортила бы прическу, которая перед пробным прыжком идеально уложена гелем.

Гель — это проблема. Гель может его убить. В области чистого кислорода внутри его скафандра вещество на основе бензина, каковым является гель, полыхнет не хуже напалма. Малейшей искры — легонького разряда статического электричества — довольно, чтобы красивая голова Феликса занялась ярким пламенем. Он отправляется мыть голову заново.

82-летний полковник военно-воздушных сил в отставке Джо Киттингер приехал сегодня на родстере Audi TT. Автор самого многолетнего за всю историю воздухоплавания рекорда, он согласился помочь команде Stratos побить его в обмен на некоторое вознаграждение. Он терпеливо объясняет Феликсу, что во время прыжка может пойти не так. Например, в тот день в 1960-м рукавица скафандра дала крохотную течь, и хотя благодаря застежке на запястье процесс не пошел дальше, рука частично подверглась эбуллизму, в мгновение раздувшись вдвое. Еще раньше, в более низком прыжке из стратосферы, вытяжной парашют Киттингера раскрылся раньше времени и, столкнувшись с земным притяжением, стал вяло обматываться вокруг шеи, а затем, уже в плотных слоях атмосферы, натянулся и вызвал неконтролируемое вращение в примерно 120 оборотов в минуту. Джо потерял сознание. Спасенный запасным парашютом, который раскрылся автоматически, Киттингер пришел в себя на 22 километра ниже, когда уже опустился на Землю.

Но Феликсу предстоит прыгать с куда более значительной высоты, чем Киттингеру, и, в отличие от него, он, возможно, преодолеет звуковой барьер, так что во всем этом предприятии есть некоторые аспекты, подготовить к которым его не может никто.

Человек, который шатается поблизости в синем костюме с бэтменскими крыльями и химичит с видеоустройством на шлеме, — это Люк Айкинс. Феликс и Айкинс сегодня выполнят пару тестовых прыжков, и Айкинс зафиксирует их при помощи камеры на шлеме, наблюдая, сможет ли Феликс контролировать свое тело в скафандре. Айкинс — «воздушный стратег» Stratos. Это значит, что его обязанность — помогать Феликсу применить свои околоземные прыжковые навыки к неземным высотам. Но, как и многие сотрудники проекта, Айкинс порой выходит за рамки отведенной ему роли. Он разработал устройство, которое, как он считает, способно спасти жизнь Феликса, если в стратосфере он войдет в неконтролируемый плоский штопор. Это прибор на базе акселерометра, который Феликс может пристегнуть к запястью. Если он определит, что вращение Феликса вокруг своей оси вызывает ускорение в 3,5 g, прибор автоматически даст сигнал к раскрытию тормозного парашюта. Айкинс вычислил, что 3,5 g — это предельное ускорение, лежа на животе на вращающейся платформе, присоединенной к двигателю приятельского трактора. Айкинс собирается запатентовать этот прибор.

Феликс наконец-то смыл с волос весь гель. Наконец-то влез в скафандр, все застегнул, завязал и защелкнул и медленной неуклюжей походкой направился к Skyvan, самолету с двумя винтовыми двигателями, который поднимет его высоко в небо.

План такой: оба покидают самолет один за другим, быстро, сначала Айкинс, следом Феликс. Так Айкинс сможет снимать Феликса на протяжении всего свободного падения, а если в конце у Феликса не получится дернуть вытяжной трос парашюта — что вполне вероятно, поскольку скафандры подразумевают некоторую стесненность в движениях, — Айкинс выступит в роли спасателя и выдернет трос сам.

Когда они набирают высоту в 7 500 м, Айкинс снимает кислородную маску и направляется к открытому выходу из самолета. Он хватается за проем, его костюм трепещет на ветру скоростью в 160 километров в час. Он поворачивается в ожидании Феликса. Скафандр Феликса даже в тусклом свете кабины выглядит футуристично: он ослепительно бел, если не считать затемненного козырька и некоторых частей — шлема, плеч, ног — которые покрыты красно-желтыми логотипами Red Bull. Майк Тодд, специалист по скафандрам, склоняется над Феликсом, помогая ему отстегнуть бортовое кислородное оборудование. Айкинс терпеливо ждет.

Чтобы понять, что произошло дальше, неплохо бы уяснить, что мы, в нашей повседневной земной жизни, обитаем на дне воздушного океана. Воздух на дне этого океана проседает под тяжестью 120 000 м воздуха над ним, и чем ниже, тем теснее и плотнее молекулы кислорода прижаты друг к другу. Вот почему человек, привыкший вдыхать густой кислородный суп на уровне моря, очень быстро испытает гипоксический стресс, когда его заставят хлебать жидкую баланду на высоте 7500 м.

Айкинс стоит, наблюдая за Феликсом, которому помогают встать на ноги и медленно подводят к двери. В следующее мгновение он уже умиротворенно смотрит на брюхо стремительно удаляющегося самолета. Не то, чтобы ощущения были неприятными. Скорее, такое спокойное, слегка сонливое легкое опьянение. Он лежит на спине, глядя, как самолет уменьшается в размерах. Вот он уже совсем крошечный. Айкинс лениво переворачивается на живот, лицом к Земле. Сначала он просто отключается, разглядывая симпатичные облачка, но постепенно в голове начинает проясняться. Он сверяется с альтиметром, видит, что пролетел 5 000 м, совершает лихорадочный кувырок, засекает Феликса и убеждается, что его парашют раскрылся — скафандр оказался достаточно подвижным, чтобы Феликс дернул трос. Тогда Айкинс раскрывает собственный парашют.

Одни члены команды потом выразят серьезное недоумение по поводу того, что Айкинс, назначенный спасателем, умудрился совершить самую опасную ошибку, которую только может допустить человек на борту, — вывалился из самолета. Другие не придадут этому значения. Это новые горизонты. Чрезвычайные ситуации здесь — норма, и если не по гамбургскому счету, то все прошло хорошо. Феликс показал, что может контролировать свое положение, находясь в скафандре. Он свободно маневрировал: вращался, пикировал, входил в штопор. Разумеется, полный контроль на высоте 7 500 м не означает, что он справится и на высоте 37 000 м. И все же. Тестовый прыжок был частью процесса, еще одним шагом на пути.

У Stratos впереди очень длинный путь. По плану должны быть еще два предварительных прыжка: один с высоты 18 000 м, другой — с 27 000, и только затем финальный — с высоты 37 000 м.

Это новые горизонты. Это понимание того факта, что прежде чем человечество начнет реальную экспансию в космос, полеты туда должны стать более безопасными.

С помощью воздухоплавателя Роберта Харрисона Правила жизни отправил видеокамеру на высоту, с которой Баумгартнер собирается совершить свой прыжок.