Поисковые системы

Ученые утверждают, что психопаты составляют примерно 1% всего мужского населения и около 25% всех заключенных-мужчин. Их поведение характеризуется импульсивностью, а преступления — жестокостью, хладнокровностью и полным отсутствием раскаяния. Согласно Кенту Килу, нейробиологу из Университета Нью-Мексико, мозг психопата зачастую обнаруживает характерные повреждения паралимбической системы — области головного мозга, отвечающей за память и регулирующей эмоции. За 16 лет Кил сделал более 1000 фМРТ заключенных. Исследования Кила могут быть представлены как аргумент в пользу того, что психопат просто не может контролировать инстинкты убийцы. «Диагноз психиатра все равно остается неубедительным аргументом — ведь речь идет о поведении, — говорит Рубен Гур, директор Центра исследования головного мозга Университета Пенсильвании. — Другое дело — томография мозга. Если в вашей голове отсутствует определенная ткань, невозможно представить, что вы ее удалили, чтобы сбить с толку присяжных».

В 2009 году Кил участвовал в защите Брайана Дугана, признанного виновным в двух убийствах и отбывавшего пожизненный срок в тюрьме ДюПаж, около Чикаго. В 2002 году Дуган был обвинен в третьем преступлении — изнасиловании и убийстве 10-летней девочки в 1983 году. Ему грозила смертная казнь. Критики Кила утверждают, что, хотя другие формы исследования мозга широко используются в суде, фМРТ — особый случай. Она показывает изменение тока крови внутри мозга, что принято связывать с изменением мозговой активности. Но большинство исследований в этой области обрывочны, они сравнивают мозговую активность групп, а не отдельных индивидов. Более того, томография, сделанная через 20 лет после убийства, не обязательно свидетельствует о состоянии мозга в момент преступления.

11 ноября 2009 года Брайан Дуган был признан виновным в третьем убийстве и приговорен к смерти.

Род Энглерт проработал детективом более 45 лет. Сегодня его частное детективное бюро специализируется на реконструкции обстоятельств преступлений, совершенных при помощи огнестрельного оружия. На службе у Энглерта находится мобильная лаборатория, с помощью которой он расследует случаи по всей Америке. Особенную известность его бюро получило за виртуозный анализ пятен крови, траектории пуль и других баллистических показателей. На основе этой информации Энглерт способен полностью восстановить преступление и даже построить его компьютерную симуляцию.

В феврале 2010 года Ноа Фирер из Университета Колорадо опубликовал исследование, согласно которому идентифицировать преступников в будущем станет возможно не по отпечаткам пальцев, а по микроорганизмам, живущим на этих отпечатках. Как оказалось, всякий обыватель является носителем своего собственного набора бактерий и лишь 13% из них совпадают от человека к человеку. Кроме того, бактерии легко переносятся от человека к объекту и способны выживать на протяжении целых суток или даже недель.

Фирер и его коллеги исследовали 9 компьютерных мышей и сравнили бактерии, их населявшие, с данными о микроорганизмах на руках 270 человек. Во всех девяти случаях ученым удалось точно установить соответствие мышей и их владельцев. По словам Фирера, в будущем это могло бы облегчить криминалистам идентификацию преступников.

Тем не менее Дэвид Форан, глава судебной лаборатории Мичиганского государственного университета, сомневается, что на данном этапе можно говорить о применении метода Фирера в криминалистике. «В своей статье Фирер использует слово "совпадение" совсем не так, как оно используется в криминалистике, — говорит он. — Совпадение в криминалистике означает, что между двумя образцами нет совершенно никаких несоответствий. Это сильно отличается от ситуации, когда биолог говорит, что заданная популяция бактерий больше похожа на популяцию человека B, чем человека А. Исследования Фирера представляют для нас определенный интерес, но судебная экспертиза требует крайне высокой степени достоверности, которой бактериологический метод, возможно, просто никогда не достигнет».

Вскоре после ма­дридских тер­актов 11 марта 2004 года следователи, прочесывавшие территорию вокруг железнодорожных путей, натолкнулись на связку неиспользованных детонаторов в пластиковом пакете, на котором удалось найти отпечаток пальца. Уже 6 мая ФБР арестовало орегонского юриста Брэндона Мэйфилда на основании совпадения отпечатков. Но две недели спустя они были вынуждены его отпустить: испанская полиция арестовала алжирца, чьи отпечатки гораздо лучше соответствовали образцу.

За исключением ДНК-анализа, отпечатки пальцев, возможно, самый надежный способ идентификации (даже у близнецов они разные), однако система, позволяющая установить соответствие между двумя образцами, остается несовершенной. Проблема не столько в ошибках отдельных криминалистов, сколько в стандартной процедуре сличения — АСО-П. На первой ступени анализа криминалист смотрит на крупные узоры, которые разделяют на три типа: «петля», «дуга», «спираль».

Затем наступает очередь второй ступени, на которой исследуются бифуркации и окончания гребешков, форма которых сильно отличается от одного человека к другому. Наконец, в случае необходимости, криминалист может исследовать форму бороздок и расположение пор. На стадии сравнения подходящих кандидатов выбирает компьютер. И уже после этого криминалист вручную сравнивает отпечатки и дает один из трех вариантов заключения: «идентификация», «исключение» или «без ответа».

«Система сделана так, чтобы давать ложно отрицательные заключения», — говорит Дженнифер Мнукин, исследователь права из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Процедура, исключающая кандидатуру при единственном несоответствии, но требующая большого числа совпадений для установления идентификации, скорее упустит преступника, чем осудит невиновного. Но на практике все происходит иначе.

Иногда отпечаток на месте преступления настолько нечеток, что может подойти многим людям. В исследовании, опубликованном Итэлем Дрором в 2006 году, 4 из 5 экспертов изменили изначальное заключение, когда отпечатки, ранее определенные ими как идентичные, были поданы им в новом контексте. Криминалисты редко узнают, правильно ли они определили совпадение, так что многолетний опыт не обязательно влечет повышение квалификации. Но свидетельства, основанные на отпечатках пальцев, до сих пор представляют в суде как неопровержимые доказательства.

Одним из прорывов западной криминалистики в последнее десятилетие стало использование отпечатков ушей для идентификации преступников. Чаще всего речь идет о так называемых домушниках, прослушивающих окна и двери дома, который они собираются ограбить. Так, в 1998 году англичанин Марк Даллахер был обвинен в убийстве девяносточетырехлетней Дороти Вуд на основании отпечатка уха, оставленного грабителем на окне ее дома.

В начале 2000-х английские ученые из Центра научной поддержки расследования преступлений в графстве Дарем собрали более 1200 отпечатков ушей для проведения углубленного расследования. В 2002 году Евросоюз начал финансирование проекта FearID (Forensic Ear Identification), проработавшего до мая 2005 года. Целью проекта была разработка программного обеспечения, способного высчитывать математическую вероятность того, что конкретный отпечаток был оставлен конкретным ухом.

В 2002 году дело Даллахера было послано на доследование, и в 2004 году он был освобожден после того, как ученые проанализировали образцы ДНК, оставленные его ухом. В этот момент стало ясно, что, хотя FearID достиг определенных результатов, работа по улучшению программного обеспечения должна быть продолжена. Сегодня эксперты отмечают перспективность этого метода, но полагают, что вероятность совпадения может приблизиться к 100% только в случае, если ухо имеет ярко выраженные особенности. В остальных случаях отпечатки ушей могут служить лишь вспомогательными уликами.

В 1981 году 22-летний Джерри Миллер был осужден на 45 лет тюремного заключения по обвинению в изнасиловании, когда жертва и два свидетеля указали на него при опознании. В 2007 году ДНК-анализ показал, что Миллер не мог быть преступником, и он стал двухсотым заключенным, освобожденным в США благодаря генетической экспертизе.

В более чем 150 из этих случаев приговор был основан на стандартной процедуре опознания, когда подозреваемого ставят в один ряд со случайными людьми и просят свидетеля или жертву указать на преступника. В середине 1990-х, когда вера в эту процедуру была подорвана, американский министр юстиции Джанет Рино пригласила группу экспертов для участия в ее усовершенствовании. Первое, что бросилось им в глаза: следователь, ведущий дело, одновременно является человеком, организующим процедуру опознания. С научной точки зрения это серьезная ошибка. Даже клинические испытания могут быть сорваны, если медсестра, вводящая инъекцию, знает, находится ли в шприце лекарство или плацебо. Следователь неизбежно подталкивает свидетеля к «правильному» ответу. Неудивительно, что главной рекомендацией экспертов стало проведение «слепых» процедур опознания, где ни организатор, ни свидетель не знают, кто является подозреваемым. Кроме того, эксперты посоветовали говорить свидетелям, что настоящего преступника может не быть среди опознаваемых, и представлять опознаваемых не одновременно, а поочередно, при том что решение по каждому человеку должно быть принято непосредственно после его просмотра, а не в конце всей процедуры. Свидетель должен мысленно сравнивать опознаваемого с преступником, а не с другими опознаваемыми.

Несмотря на внешнюю убедительность, в 2003 году заключения экспертов были поставлены под сомнение. Шери Мекленбург, юрист из Иллинойса, провела с командой психологов исследование 700 процедур опознания, часть из которых были обыкновенными, а часть — слепыми. Ее команда пришла к выводу, что в реальности поочередное, слепое опознание дает более высокий процент ошибки. Но и само исследование Мекленбург подверглось жесточайшей критике со стороны психологов, указавших на методологические недочеты. Так, Даниэль Шактер из Гарварда и нобелевский лауреат Даниэль Канеман высказались за проведение дополнительных экспериментов, посчитав, что в исследовании Мекленбург «зрячее», одновременное опознание могло дать лучший результат именно потому, что методологически оно менее совершенно и приносит результат только благодаря подсказкам следователей.

При обнаружении мертвого тела одна из важнейших задач криминалиста — точно определить время смерти. Исследованиями в этом направлении занимаются специализированные научные центры, где изучают процессы декомпозиции человеческих тел. Самый известный из них — Антропологический исследовательский центр Университета Теннесси в Ноксвилле. Именно здесь в 1981 году открылась первая ферма трупов, где под открытым воздухом изучают разложение тел в разных метеорологических и биохимических обстоятельствах. Ноксвилльская ферма — это огороженный лесной массив размером в несколько футбольных полей. На его территории разлагаются трупы, за которыми ведется ежедневное наблюдение. Трупы намеренно содержатся в разных условиях — на поверхности и под землей, на солнце и в тени, в автомобилях, пластиковых мешках, мини-бассейнах, под воздействием насекомых — чтобы криминалист умел установить время смерти вне зависимости от обстоятельств преступления.

Подобные исследования стали возможным только благодаря тому, что антропологический факультет Университета Теннесси открыл программу принятия трупов в качестве пожертвования. Ежегодно ферма трупов перерабатывает около 120 новых тел, полученных непосредственно от правообладателей, их родственников или местного морга, где ежегодно остаются невостребованными несколько тел. Более того, на сегодняшний день около 1300 людей сделали предварительное пожертвование, то есть пообещали университету не только предоставить свое тело после смерти, но и организовать его доставку, если смерть наступит в месте, удаленном от фермы более чем на 200 миль.